Время шинигами

Шинигами молча застыли. Их черные, как угли, глаза казались теперь еще более пронзительными, несмотря на то что в этот краткий миг они не могли ничего увидеть. Теперь, когда их взгляды были прикованы не ко мне, а к месту, где я была до этого, я шагнула вперед, выдыхая оттого, что наконец перестала быть объектом их гнева. Стоящий в глубине комнаты Цукуёми скрестил руки на груди и прищурил глаза. В его лице читалось не то замешательство, не то беспокойство. Сомнений нет, теперь он считает меня жалкой. Какая я богиня, если не могу удержать внимание своих подданных даже две минуты?

«Сейчас он не имеет значения», – подумала я. Ничто не имело значения, кроме того, что я должна была убедить их отнестись ко мне серьезно. Если придет Айви, в одиночку мне ее не одолеть.

Я глубоко вздохнула и взяла Наку под руки.

Из-за того, что мои ноги путались в длинных юбках, я едва могла двигаться. Конечности Наки окоченели из-за застывшего времени, но мне все же удалось перетащить шинигами к стене и раскинуть ее руки и ноги крестом, не касаясь ее кожи, чтобы случайным движением не освободить женщину от оков времени.

Я взяла меч Наки и вонзила в стену, приколов к ней ее рукав. Затем мечами других осмелившихся встать шинигами я проткнула ее второй рукав и юбку, пригвоздив шинигами к стене, словно мотылька.

Наконец я сняла со стены катану Идзанами и приставила ее к горлу Наки. Я легко могла бы нажать чуть сильнее. Катана разрезала бы позвоночник Идзанами, словно мягкий фрукт. Вонзить меч Наке в горло и утопить ее в крови, навсегда заглушив ее неповиновение, было проще простого.

Но это не помогло бы мне избавиться от жнецов.

Одной рукой я крепче сжала рукоять катаны, другой запустила время.

Все крики и жалобы снова нахлынули на меня, как приливная волна – разительное отличие от идеальной тишины безвременья. Но, когда шинигами увидели, что на троне меня нет, крики почти мгновенно стихли. Один из них ахнул, заметив приколотую к стене Наку, находившуюся полностью в моей власти. Когда шинигами повернулись к нам, Нака рванулась, пытаясь освободиться, но шевелиться толком она не могла, иначе катана перерезала бы ей горло.

– Как вы…

– Вот что сделают с вами жнецы! – крикнула я на языке Смерти – языке, на котором говорила без акцента. В зале повисла тишина. – Вернее, – добавила я, – вот что с вами сделает милосердный жнец. Кровожадный же с удовольствием проведет сотню лет, сдирая с вас кожу, или тысячу лет, выкалывая вам глаза.

Я ожидала новой волны гнева, но ее не последовало. Все молчали, глядя на меня широко раскрытыми глазами.

– Вот что за существа пришли в Японию, а вы, глупцы, не слушаете меня, когда я рассказываю, как можно их остановить!

Мой выговор заставил шинигами вздрогнуть. Мои тени позади них окрасили бумажные двери в черный цвет, как будто мы все вошли в непроглядную тьму. Один за другим шинигами опустились на колени и низко склонились.

Я убрала клинок от горла Наки, но в ножны не вложила. Сердце глухо билось в груди. Когда я оглядела своих шинигами, их лица были практически прижаты к полу.

– Чего вы от нас хотите, Ваше Величество? – дрожащим голосом спросил один шинигами в конце комнаты.

– Хватайте любого, у кого увидите белые волосы, меняющие цвет глаза и часы на цепочке, – приказала я. – Они будут прикреплены к их одежде. Отнимайте у жнецов часы и ведите ко мне. Я избавлюсь от них.

Нака позади меня фыркнула. Другие шинигами подняли головы.

– Если они могут делать так, – возразила она, кивая на свои приколотые рукава, – то в тот же миг, как они нас увидят, нам конец. Как, по-вашему, мы сможем победить существ, контролирующих время?

– Не притворяйся беспомощной, – ответила я. – Однажды я победила жнецов лишь светом.

– Потому что вы одна из них! – воскликнула Нака, дергаясь на стене. Остальные шинигами одобрительно зашептались.

– Если увижу одну из этих тварей, я как можно скорее поспешу обратно в Ёми! – сказал шинигами в переднем ряду. – Я жил тысячи лет не для того, чтобы умереть от рук чужеземцев.

Остальные начали подниматься, кивая в знак согласия.

Как быстро я потеряла контроль. Я пыталась напугать их, но это сработало не так, как я рассчитывала. Шинигами отвечали только тем, кого уважали или боялись, – и заслужить их уважение было до безнадежности сложно, – а жнецов они боялись гораздо сильнее, чем меня.

Шинигами вскочили на ноги, обвиняя меня в некомпетентности, в том, что я готова пожертвовать ими, в том, что Идзанами никогда бы так не поступила. И хуже всего было то, что они были правы.

– На колени! – выдохнула я.