Время шинигами

Но, разумеется, за громкими протестами никто меня не услышал. Мои руки задрожали, прямо под кожей закипели тени. Моего статуса богини им было недостаточно. Что еще я могла дать этой стране, чтобы угодить ей? Я здесь родилась, эта ненасытная земля поглотила кровь моей матери, моего жениха и, возможно, даже моего брата. Чтобы стоять перед ними на месте Идзанами, я принесла в жертву абсолютно все, что у меня было, – так чего еще им нужно?

– Я сказала: на колени!

Тени хлынули из меня, словно вода из распахнутых шлюзов.

Тьма рухнула с потолка, как будто ночное небо внезапно обрушилось, прибивая шинигами к полу с треском сломанных носов и ребер и выбитых зубов.

– С кем, по-вашему, вы разговариваете? – крикнула я на языке Смерти. – Думаете, сердца шинигами придутся мне не по вкусу? – Слова вырвались из меня, хотя я даже не думала о них. Я словно была сосудом, из которого лились ярость и тьма. «Слова Идзанами», – поняла я, и на этот раз они опасно совпали с моими мыслями. Кожа слезла с кончиков моих пальцев, и я вспомнила скелетные руки Идзанами, когда в этом же тронном зале она обрушила свою желчь на Хиро.

Нака с трудом подняла лицо от пола, в ее рту запеклась кровь, выбитые зубы рассыпались по полу.

– Мы нужны вам, – произнесла она. Ее речь была невнятной, в щели между зубов сочилась кровь. – Вы знаете это, особенно теперь, когда жнецы здесь. Не надо угрожать нам впустую.

Я неподвижно застыла в передней части комнаты. Не имело значения, сколько слоев сложного костюма я на себя надела, насколько идеальным был мой макияж, сидела ли я на троне Идзанами. Они не видели во мне никого, кроме маленькой девочки-иностранки.

– Убирайтесь! – велела я.

Протащив юбки по лужам крови на полу, я вышла в коридор и помчалась прочь, оставляя за собой красный след. Цукуёми отступил, выпустив меня из зала, но тут же последовал за мной. Я пыталась идти настолько быстро, насколько позволяло все это абсурдное количество юбок.

– Рэн…

– Ты тоже можешь убираться, – сказала я, стараясь двигаться быстрее, чем Цукуёми, чтобы он не увидел моих слез. Я стерла с лица пудру одним из своих слишком широких рукавов, безнадежно испортив ткань и размазав помаду. Но разве это имело какое-то значение? Ничто из этого не помогло. Жнецы прибудут сюда в полной боевой готовности, и мне придется сражаться с ними в одиночку.

– Рэн… – снова позвал Цукуёми.

– Я не хочу ничего слышать! – воскликнула я, оборачиваясь, чтобы посмотреть на него, но вместо этого запуталась в юбках и чуть не упала. Цукуёми подхватил меня под локоть и крепко сжал, его лицо оказалось в нескольких дюймах от моего, а глаза-луны были невероятно большими и искренними. Сердце екнуло в груди, я снова подумала о Хиро, и мой взгляд опустился на губы Цукуёми. Я оттолкнула его прежде, чем мысли пустились дальше, и прижалась к стене.

– Я думала, что чужеземка здесь я, но, видимо, это ты не понимаешь по-японски. Я сказала тебе проваливать!

Я сорвала внешний слой дзюни-хитоэ и швырнула его в стену. Звук рвущейся ткани оказался слишком приятным, поэтому по пути в кабинет я сорвала еще один слой.

– Рэн, ты же богиня. Ты не можешь раздеваться посреди коридора.

– На мне двенадцать халатов! – рявкнула я, швыряя следующий слой ему в лицо. – Последний я оставлю, будь спокоен!

Цукуёми поймал халат и принялся собирать все остальные слои, которые я сбрасывала, пока в его руках не оказался огромный ворох тканей.

– Твои шинигами всегда такие воинственные? – спросил он.

Ничего не ответив, я распустила волосы и швырнула в него пригоршню шпилек.

– Должен напомнить тебе, что мой долг – помочь тебе, – заметил Цукуёми, уворачиваясь. – Так что, если твои шинигами не в состоянии помочь, возможно, я смогу.

– Что ты вообще можешь сделать? – огрызнулась я. – Ты просто вуайерист, подглядывающий за людьми с неба.

– Лунный свет могущественен, – возразил он. – Он может связывать людей.

– А если жнецы придут не ночью?

Цукуёми ничего не ответил. Он наклонился, чтобы поднять еще несколько халатов. На мне осталось всего два слоя, и моя ярость постепенно начала угасать. Тени медленно скользили за мной по полу, щекоча лодыжки Цукуёми. Когда они наконец снова заползли мне под кожу, я почувствовала себя так, будто мне тысяча лет и эти годы давят на мои плечи. Я упала на колени в коридоре и принялась царапать ногтями фреску перед собой.

Цукуёми остановился позади меня. Он долго молчал, и я подумала, что он ждет, пока я заговорю.

– На этой фреске я? – спросил он наконец.

Я нахмурилась, глядя на изображение, у которого оказалась. Я почти никогда не заходила в эту часть дворца, поэтому была не очень знакома с картинами здесь. На этой был изображен бог в белом одеянии, с полумесяцем в руках.