Время шинигами

– Кицунэ! – вдруг воскликнул один из матросов. Затем он закричал на нее на диалекте, которого я не понимала. Она бросила на него холодный взгляд и спокойно ответила на том же диалекте. Он выплюнул пиво в воду и отвернулся, направляясь на нижнюю палубу.

– Он злится, что я швыряла камни в их корабль, – пояснила она, опустив плечи и не глядя на нас.

Цукуёми покачал головой и сказал ей что-то на том же диалекте. Его слова заставили ее подпрыгнуть на месте и скривить губы, как будто она пыталась зашипеть, оставаясь в человеческом обличье. Оба, скрестив руки на груди, смерили друг друга презрительными взглядами.

– Сейчас не время ссориться, – урезонила их я, посмотрев на солнце, поднимавшееся к своей высшей точке. Цукуёми и ёкай хмуро повернулись ко мне.

– Скажите мне, где Икки, – обратилась я к фунаюрэй.

Один из скелетов открыл было рот, но другой ткнул его локтем под ребра.

– А что нам за это будет? – спросил он.

Я вздохнула. Неужели я обречена бродить по Японии, заключая со всеми сделки? Только я собралась пригрозить им, как поняла, что это сильно походило бы на поведение Идзанами.

– Чего вы хотите? – спросила я вместо этого. – Еще душ? Кагосима может выделить вам несколько.

Ёкаям уже была обещана тысяча душ в день в рамках их соглашения с Идзанами, и я не собиралась менять это правило и провоцировать восстание фунаюрэй. Вместо этого я могла бы без особых проблем заставить нескольких других ёкаев отказаться от своей доли.

Но скелеты хором завозмущались, качая головами.

– Нет, нет, только не здесь! – сказал один из них. – Кагосима – наш дом. Как насчет Ики?

– Нет. Население там и без того слишком мало.

Скелеты принялись перешептываться. Я повернулась к Цукуёми, надеясь, что у него будут идеи, но его взгляд был прикован к бледной луне над головой. Затем мне пришло в голову, что у него и фунаюрэй есть кое-что общее.

– Ваш выход в море определяет луна, верно? – спросила я.

– Конечно! – ответил один из фунаюрэй. – Наши души связаны с лунным светом.

Я уставилась на Цукуёми, который стоял рядом и без того напряженно.

– Рэн, – начал он, его лицо было суровым, – я не заключаю сделок с ёкаями.

– Будет неудобно, если через несколько часов душа Икки ускользнет, – сказала я с милой улыбкой, чтобы ёкаи ничего не заподозрили, хотя эти слова были ядовитыми. – Если ты действительно хочешь защитить меня, докажи это.

Он закрыл глаза и тяжело вздохнул.

– Я могу подарить вам дополнительную ночь для плавания при полной луне, – сказал он, и его голос эхом разнесся над водой. – В день осеннего равноденствия луна начнет убывать, но я могу осветить ее еще на одну ночь.

– Две ночи! – крикнул один из матросов.

– Одну, – повторил Цукуёми, сощурившись. – Если изменить лунный цикл слишком сильно, это повлияет на приливы.

Призраки сгрудились, перешептываясь. Цукуёми стоял, скрестив на груди руки. Когда морской бриз колыхал его белое кимоно, он казался совершенным божеством, словно только он мог управлять приливами и заставлял весь мир вращаться.

– Договорились! – наконец согласился один из матросов, поднимая стеклянную бутылку под аплодисменты остальных.

– Откуда им знать, что он сдержит свое обещание? – шепотом спросил Нивен у Тамамо-но Маэ.

– Оттуда, что у меня есть честь, – нахмурился Цукуёми.

– Потому что нарушение обещания, данного ёкаям, – это плохая примета, – пояснила Тамамо-но Маэ. – Рано или поздно приливы найдут его и утащат под воду.

Корабль раскачивался из стороны в сторону, пока фунаюрэй продолжали радоваться, ударяясь о борта.

– Скажите мне, где Икки! – крикнула я, пока их празднование не стало чересчур громким.

– Он на кладбище Коримото! – крикнул один из них прямо перед тем, как другой пьяный матрос столкнул его за борт в прозрачную воду, которая поглотила ёкая без единого всплеска.

Я не стала благодарить их, зная, что они все равно не услышат моих слов.

– Тебе не стоит доверять ёкаям, – предупредил Цукуёми, когда мы поспешили обратно к главной улице. – Они заботятся только о своих интересах.

– В отличие от тебя и твоих брата с сестрой, которые помогают Рэн исключительно по доброте душевной? – поддел его Нивен.

Цукуёми поджал губы и больше не спорил.

Спросив у прохожих дорогу к кладбищу Коримото и лишь благодаря удаче не устроив при этом еще одной сцены, мы снова поднялись в гору, на этот раз с восточной окраины города, вверх по вырубленным в холме замшелым ступеням. Воздух здесь, вдали от городской толпы, был холодным. Чем выше мы поднимались, тем яснее проступали черты вулкана за заливом – он словно вырос из океана, приветствуя нас. Людской гомон на главных улицах перешел в отдаленный ропот, а запах Смерти снова стал сильнее – ведя нас вверх по лестнице, туда, где нас будто уже ждали.

Наконец мы вошли на кладбище.

Из-за Обона все могилы были убраны, сорняки – выдернуты. Повсюду стояли яркие цветы в небольших вазах: хрустящие оранжевые ходзуки, белые хризантемы, лотосы, гвоздики и бамбуковые побеги.