Время шинигами

Я заставила себя улыбнуться, хотя мне казалось, что я соскальзываю с края Земли, впиваясь пальцами в грязь, чтобы продержаться еще хоть мгновение.

– Есть и другие варианты, – ответила я. – Мы еще можем положиться на помощь моих шинигами, и у меня есть несколько других знакомых божеств, к которым можно обратиться.

Нивен облегченно вздохнул, но Цукуёми уставился на меня, обжигая свирепым взглядом. Он знал, что я лгу. Но разве могла я рассказать Нивену, что никто в мире нам не поможет, что только мы вчетвером стоим между Японией и армией Анку? Весь ужас в жизни Нивена должен был остаться в прошлом.

– Давайте заберем Тамамо-но Маэ и вернемся в Ёми, – предложила я, вставая на ноги. – Мне нужно время на подготовку.

Я выпрямилась, отчаянно делая вид, что колени у меня не трясутся, что я настоящая богиня, не имеющая слабостей и не страшащаяся врагов, и мне нечего терять, кроме гордости. Нивен улыбнулся этой прекрасной лжи, и я готова была отдать все, чтобы это выражение его лица сохранилось до конца моей жизни.

«Возможно, у тебя получится, – произнес в голове голос Идзанами, прожигая меня до костей, – потому что твоя жизнь закончится намного раньше, чем ты планировала».

Глава 21

Когда мы вернулись в Ёми, тьма собралась вокруг наших ног, окрашивая их в черный, просачиваясь в дерево наших сандалий, словно она тоже чувствовала мою безысходность.

Я притворилась уставшей и удалилась в свою комнату, игнорируя обеспокоенный взгляд Цукуёми. Там я уселась перед зеркалом и погасила все огни.

Даже во время сна я почти всегда оставляла в Ёми хотя бы одну горящую свечу. Темнота была словно пульсирующий прилив, который подкрадывался, когда я спала, затягивая меня в свои соленые воды и заполняя легкие. Но сегодня я не возражала быть затянутой.

Я прижала ладонь к зеркалу, ожидая, пока мои глаза привыкнут к темноте. Медленно, как подкрадывающийся сон, во мраке постепенно проступили смутные очертания мебели, дверей и выходящего во двор окна. Бледные линии убегали от меня, как неуловимые воспоминания.

Я начала различать в зеркале собственное лицо.

Волосы длиной до талии, проступающие в темноте как паутина. Глаза, сужающиеся к уголкам, резкие линии челюсти, сжатые в тонкую линию губы.

На глазах плоть слезла с отражения и упала на пол гнилым мясом, обнажив пожелтевшие кости и две зияющие дыры там, где только что были глаза. С той стороны зеркала протянулась скелетная рука, прижимаясь сквозь стекло к моей.

– Здравствуй, Рэн из Якусимы, – сказала Идзанами.

Десять лет назад, услышав из зеркала голос Идзанами, я закричала и разбила его. Но теперь я знала, что божества – это всегда лишь легенды, а легенды по-настоящему не умирают.

– Скажи мне, что делать, – попросила я.

Идзанами рассмеялась, и звук ее смеха был похож на скрежет осколков стекла.

– Мы с тобой одно и то же, – ответила она. – Мне не дано знать то, чего не знаешь ты сама.

Но это была неправда. Даже если мы с Идзанами и связаны, она была другой гранью меня: темной, жестокой и непримиримой. Как раз такой, какой мне сейчас нужно было стать.

– Как бы ты остановила жнецов? – спросила я.

– Жнецы не пришли бы сюда за мной, – ответила она.

Я ударила по зеркалу кулаком и тут же пожалела об этом: звук разнесся по комнате эхом. Нельзя будить Нивена.

– Ты знаешь, что я имею в виду, – прошептала я.

Идзанами уставилась на меня, ее пустые глазницы гипнотизировали меня, притягивая все ближе и ближе к зеркалу.

– Я бы убила их, – наконец сказала она.

– Это понятно, но как?

Она усмехнулась.

– Ты же богиня смерти. Не оскорбляй меня подобным вопросом.

– Но не думаю, что я…

– Плевать, на что ты, по-твоему, способна, – ядовито оборвала Идзанами. – Важно лишь то, кто ты такая.

– И кто я? – слишком громко спросила я.

Но, прежде чем Идзанами успела ответить, дверь в мою комнату скользнула в сторону.

Взмахом руки я зажгла все свечи и вскочила на ноги. В резком свете лицо Идзанами тут же исчезло.

Вошедший в комнату Цукуёми отшатнулся, прикрывая глаза от внезапно вспыхнувших огней.

– Ай, Рэн!

Я сглотнула, сердце бешено заколотилось.

– Зачем ты пробрался в мою комнату?

Цукуёми покраснел, потирая затылок. В пижаме он выглядел намного моложе, чем в царственном белом кимоно.

– Я подумал, вдруг ты не спишь, – ответил он, глядя в пол. – Не хотел тебя пугать. Я бы ушел, если бы увидел, что ты спишь.

– Слуги могли убить тебя на месте только за то, что ты открыл мою дверь.

– Тиё показала мне, где твоя комната, – пожал плечами Цукуёми.

Черт бы ее побрал. От Тиё совершенно невозможно что-то скрыть.

– Она просто хочет, чтобы я поскорее вышла замуж и родила наследника, чтобы она не оказалась вынуждена в случае чего служить кучке жнецов, – сказала я, закатывая глаза и падая на ворох одеял.

Цукуёми выпучил глаза.