Время Сигизмунда

Княгиня только что встала с кровати, на которой страх и предчувствие не дали ей заснуть, когда на постоялом дворе появился Яшевский.

— Чего вы хотите? — спросил его Палей.

— Войти к княгине и поговорить с ней.

Измерив шляхтича глазами с ног до головы, старый слуга решился наконец ввести его.

— От князя? — спросила его с беспокойством вдова, вставая.

— Нет, ясно пани, от кого-то другого, но это вам не нужно знать. Письмо, обещанное королём, в моих руках.

— А! Дайте его мне! Да наградит вас Бог!

Яшевский отошёл.

— Не могу отдать вам это письмо до тех пор, пока вы отсюда не уедете!

Княгина была поражена.

— К чему эта спешка? Что за причина?

— Мне нельзя говорить. При отъезде отдам.

— Покажите мне, по крайней мере.

Яшевский развернул продолговатый пергамент с прицепленной королевской печатью и показал княгине так, что она могла прочитать на нём имя своё и своего сына.

Потом она вскочила, крича, чтобы всё готовили к отъезду.

Еврей был готов. Через час рыдван медленно покатился по мокрой дороге, ведущей из Книшина на Русь.

Отдавая пергамент, Яшевский на удивление грозно сказал:

— Не возвращайтесь!

Повернул коня и исчез.

VIII Урвис

Теперь мы возвращаемся в приход, где оставили сироту Мацка, спрятанного Магдой, клехов, разговаривающих на крыльце, и Лагуса, спящего в корчме.

Сразу после обеда, во время которого органист постоянно содрогался от одной мысли, что сирота занимается очищением мисок и объедает его, разошлись клехи по деревне. На кухне осталась только Магда, а Мацек был в комнате пробоща. Старая кухарка о чём-то дивно задумалась, опираясь на порванный локоть, что никогда не бывало; возможно, облик Лагуса навёл её на эти необычные мысли. Мы видели, что во время рассказа Мацка у неё невольно вырвалось слово, по которому можно понять, что этот дед не был ей чужим. Мы видели, что его прибытие произвело также впечатление на кухарку.

Её прошлая жизнь, окутанная для нас самой густой тьмой, позволяет догадаться о каких-то давних, не забытых ещё отношениях.

Ненадолго заснув, Лагус пробудился, и, услышав в корчме голоса, пошёл внутрь. Там уже было всё собрание клехов в обществе Завалидроги и других крестьян; они пили пиво. Посидев мгновение на скамье и ловко узнав, что священник ещё не вернулся, с деланным равнодушием Лагус вошёл прямо в дом священника.

Собакам, которые в воротах стали на него пронзительно лаять, он бросил приготовленный набалдашник с торбы, а сам, оглядываясь вокруг, с миной человека, для которого ни один взгляд не потерян, поспешил к крыльцу. Магда уже была на пороге, но она невыразимо смутилась и не знала, что делать. Хотела позвать челядь, но её голос замер в устах. По взгляду было видно, как сильно она боялась Лагуса.

Дед, ничего ей не говоря, сел на крыльце.

— Ха, вы не узнаёте меня, пани хозяйка, — сказал он спустя какое-то время, — а должны бы малость помнить, потому что раньше мы бывали с вами.

— Ради Бога, тихо, тихо. Ещё кто-нибудь услышит!

— А мне-то что, пусть слушают! Если спросят, я смогу поведать и когда вас видел, и что вы делали в Кракове.

— Молчи, старик, чего хочешь от меня? Чего хочешь?

— Сначала следовало бы поесть, — сказал Лагус, поднимая голову.

Магда побежала на кухню, дед тем временем открыл дверь комнаты ксендза и поглядел. Мацек спал в постели. Покрутив головой, Лагус снова сел на своё место. Вскоре кухарка вынесла ему миску с едой и кусок хлеба с сыром.

— На, ешь и иди себе с Богом, — сказала она, останавливаясь перед ним. — Что б тебе боком вышло!

— О! О! К чему эти проклятия для старого приятеля!

Спокойно, неспешно дед ел, только иногда бросая на Магду взгляд, которого она напрасно хотела избежать. Закончив есть, он спрятал хлеб и сыр в торбу.

— Это пригодится, — сказал он, — на голодный день.

— С Господом Богом, — воскликнула Магда, — и идите себе, пусть Бог вас ведёт.

— Вы уже хотите меня выгнать? — спросил Лагус насмешливо. — О! А если не пойду?

— Ксендз скоро вернётся.

— Разве я боюсь его?

— Клехи подойдут.

— Они пьют и наверняка будут до вечера пить. Впрочем, даже если бы вернулись?

— Но у меня нет времени, — воскликнула Магда, — я должна идти.

— Тогда иди, — сказал дед, — я тут посижу. Боишься, как бы я чего не украл?

— И это может быть.

Дед покрутил подбородком, покашлял и сказал, вставая:

— Я должен дождаться пробоща, чтобы кое-что рассказать ему о его кухарке.

Магда побледнела.

— Только не пугай меня; если бы пришлось рассказывать, нашлось бы что-нибудь и о тебе, старик.

— Я знаю, что не ангел.

— Потому что чёрт душой и телом.

— Это, это ничего. Человек, как все. Слушай, Магда, нет ли у вас здесь некоего мальчика?

Кухарка забеспокоилась, покраснела, вытерлась фартуком и живо ответила:

— Был, но ушёл.

— В самом деле? — ухмыльнулся дед. — И пошёл, пошёл спать, не правда ли?

— Говорят тебе, что ушёл.

— Говорят тебе, что он здесь.

— Нет.

— Я только что его видел спящим, — сказал Лагус.

— А хоть бы и был, тогда что? — набираясь отваги, воскликнула кухарка.

— Он мне нужен и я должен его с собой взять! — крикнул дед, вставая. — А если будешь мне сопротивляться, тогда дождусь пробоща и расскажу всё, что о тебе знаю.