Время старого бога

И ему почудилось, будто стены маленького дома обнимают его, утешают. И все равно с утра дрожь вернулась и не унималась неделю. И он всего-то помогал по долгу службы. Можно представить, какое потрясение пережили другие. Те, кто стоял на коленях — молящиеся на асфальте. Супруги, родные, отцы, матери, дети — эпидемия дрожи. Мы трепещем пред Тобою, Господи, ибо Ты обрушил сие бедствие на наши дома. Любимый мой город, — думал Том, — хоть я и не отсюда родом. И потому тем более любимый. Мой долг его беречь, беречь. С тех пор еще много лет парковка на улицах была запрещена, чтобы не допустить повторения трагедии, ведь взрывные устройства заложили в автомобили. А автомобили кто-то пригнал — пригнали и ушли, оставив тикающие бомбы. Упокой, Господи, прохожих, покупателей в магазинах, нерожденных младенцев.

Неужели он слегка дрожит и сейчас, двадцать лет спустя? Он вновь почувствовал себя полицейским. И поспешил в сторону Харкорт-стрит. В парке Сент-Стивенз-Грин орудовали садовники — готовили к лету черные взрыхленные клумбы, высаживали в строгом порядке крохотные растеньица, проворно вытряхивали их из горшков, стоя на коленях. Как кающиеся грешники, как выжившие после катастрофы. Темно-красные маргаритки. Одни сажают цветы, другие убивают. Он вспомнил кинотеатр “Грин” в дальнем конце парка, ныне закрытый, где кресла снабжены были наушниками для слабослышащих. Много ли приходит сюда глухих? — спрашивал Билли Друри. Может быть, туда захаживали дети из школы для глухих на набережной Королевского канала, рядом с тюрьмой Маунтджой. Слышать, не слышать. Во время перерыва выходила девушка с лотком сахарной ваты и стояла перед пустым экраном, сияя красотой. Видеть, не видеть. Стояла под взглядами публики и светилась, словно фонарик. Билли делал ему знак: мороженого? А Том думал: я бы на ней женился, если б она согласилась. От одного взгляда на ее накрахмаленную блузку у него чуть не лопались форменные брюки. А на экране тем временем появлялся какой-нибудь старый ковбой — Том и Билли всегда ходили на двойные сеансы. Два дерьмовых фильма по цене одного, говорил Билли Друри. И все-таки вестерны они любили, ей-богу! “Искатели”. Там же смотрели они “Тихого человека” — никакой не вестерн, зато снял его Джон Форд, зал был битком, все смеялись и плакали. “Пушки острова Наварон” — много позже, все то же самое. А потом возвращались на ночную смену, и рядом всегда маячила опасность — неподалеку была Йорк-стрит с сырыми съемными квартирами, рассадник бандитов. Для них с Билли, молодых и горячих, то была другая планета. Драки, бутылки, поножовщина — но стрелять никогда не стреляли. И все это было до Джун: никаких “до нашей эры”, “до Рождества Христова” — для него были “доджунская” и “последжунская” эра.

А сейчас он, потрепанный старый пень, взбирается вверх по знакомой лестнице. Старый пень, и это не лечится. Но, дай Бог, польза от него будет.

Сверкая сединой, сидела за пультом телефонистка.

— Доброе утро, Димфна.

— Давно вас не видно, сержант.

— Дали мне пинка под зад — но вот я, снова здесь. Флеминг у себя?

— Они все во временном штабе.

— Как ваш супруг — Джим, если не ошибаюсь? Все так же что-то мастерит?

— Еще как! — ответила Димфна, уроженка Уиклоу.

Химическую завивку она делала даже в девяностые. Дай Бог памяти, в восьмидесятом она выиграла местный конкурс двойников Оливии Ньютон-Джон, и прическа решила дело. Теперь она располнела, но выглядела эффектно, одевалась на Графтон-стрит. На шее шелковый шарф, хоть она и в форме. Дежурного по отделению у них нет, здесь вам не простой участок, сюда кто попало не зайдет. Здесь, в приемной, Димфна была королевой; скорее всего, она владела оружием. Да наверняка — пристрелит тебя на месте и тут же поправит укладку. Том направился к лестнице, широкой и величавой, построенной в давние времена для знатных особ.

— Удачи, сэр, — напутствовала Димфна.

— Приятно слышать, хоть никаких сэров больше нет.

— Почему бы и не сэр? Вы же у нас лучший из лучших, так?

— Да ну, разве что по понедельникам с девяти до девяти тридцати.

— Ну вы и комик, мистер Кеттл!

— Да уж, Дэйв Аллен местного разлива, — сказал Том, поднимаясь по широкой старинной лестнице.

— Рада была вас видеть, сэр. — Димфна засмеялась.