Время старого бога

— Берн служил викарием в Кулмайне, в приходе Мэтьюза — тот был старше, лет сорока пяти, наверное, а Берну около тридцати. Жили они в доме при церкви, с экономкой, как звали ее, не помню, здесь все записано. Берн всплыл из-за наводки Скотленд-Ярда — ты все читал, но это было из ряда вон. Он натворил дел, и дошло до них — кажется, в Англии обнаружились фотографии, этот недоумок их туда отправил, фотографии мальчиков, в чем мать родила, а Скотленд-Ярд связался с тогдашним комиссаром… как же его, черт подери, звали… наверняка в деле все есть, Билли Друри в этом был спец, ей-богу — все записывал четко, понятно, читается легко, как детская сказка. Ну так вот, мы тогда были молодые — примерно вашего возраста, ребята, — он кивнул Уилсону и О’Кейси, — и нам по молодости это совсем не понравилось, хотели вмешаться, рвались в бой, хотели съездить в Кулмайн, сказать пару слов Берну…

— Вдвоем? — спросил Уилсон.

— Конечно, вдвоем, Билли и я, хотели съездить, послушать, что скажет Берн. Но комиссар, он… в общем, он сначала поговорил с нашим шефом, стариком Гарви — от него мы тогда все и узнали, хотели действовать, а комиссар пошел на попятный — и фотографии, и все остальное отдал чертову архиепископу: так, мол, и так, Ваша светлость, распоряжайтесь как сочтете нужным, мы больше вмешиваться не станем, если не захотите дать делу ход. Ах, спасибо, спасибо, сын мой, я обо всем позабочусь, не беспокойтесь.

— И как вы это восприняли, ты и Друри? — спросил Флеминг.

— Сам знаешь, как мы это восприняли, Джек — мы с тобой это обсуждали в семидесятых, если не ошибаюсь.

— Обсуждать-то обсуждали, помню. Но что у вас было тогда на душе, в то самое время?

— Просто на стенку лезли от злости. Считали, что его стоит хотя бы допросить. У меня у самого дети тогда были маленькие. В голове не укладывалось, что священник может делать такие фото, а комиссар на все наплюет и отдаст их Маккуэйду.

— Ах да, Маккуэйд, Маккуэйд, — многозначительно вставил О’Кейси, — виновник всего этого безобразия.

— Да, так и есть, — отозвался Том. — Я с ним не был знаком. Но этот гад ничего не сделал, пальцем не пошевелил. Комиссар. Наверное, и не вспомнил больше об этом. Мы злились, но кто мы были такие — два молодых следователя. И месяца не прошло как я экзамен сдал, Джун была на седьмом небе. Лишние деньги не помешают. Джун — это жена моя, — пояснил он Уилсону и О’Кейси.

— Надо было все это раскрутить, — сказал Флеминг. — Наш Берн времени зря не терял, бассейн позади дома отгрохал. Детей туда тянуло как магнитом, сами понимаете. Ну так вот, представь Уилсона и О’Кейси на вашем с Друри месте. Как им действовать, на твой взгляд?

— Собирать доказательства самим, начальству не докладывать до последнего. Поговорить со свидетелями, с потерпевшими, с кем удастся, и все записать. Черным по белому, дословно, а если есть возможность, то и на диктофон. Фотографии, возраст, цифры и факты. Кто его знает, что он творил тогда в Толкском бассейне. И вот что, Мэтьюз был тоже замешан. Его имя я знал от другого человека — отец Таддеус Мэтьюз. Они были сообщники — то ли Мэтьюз совратил Берна на преступный путь, то ли нашли друг друга. Если вам не помешают расследовать дело, если его не положат в очередной раз под сукно, буду счастлив. И удачи вам, черт подери! От души желаю.

Голос Тома чуть дрогнул от нахлынувших чувств.

— Где он сейчас, Берн? Уж точно не в Кулмайне. Священников часто переводят с места на место. А то, чего доброго, заявились бы в школу разъяренные родители. Фотографиями ведь дело не ограничивалось. Мне удалось тогда немного покопаться.

— Ты провел расследование? — спросил Флеминг.

— Да, в нерабочее время. Оказалось, он совращал мальчиков в исповедальне. Как вам такое? В исповедальне, черт подери! Ну каков подонок! И, говорите, он не угомонился. Значит, это тянется почти тридцать лет. Тридцать лет! То есть сколько детей? И, по-вашему, как это им аукнется? И вот что я скажу, поверьте, нет на свете для ребенка ничего разрушительней, ничего.

В мрачном кабинете Флеминга воцарилась тишина. Все четверо обдумывали сказанное, каждый на свой лад, но всех словно окутал туман. Ядовитый туман.

— Я думал, Уилсону и О’Кейси пойдет на пользу, если ты с ними поделишься. И, похоже, я не ошибся, Том. Спасибо тебе.

— Если там, наверху, не станут мешать, он от вас не уйдет, — заверил Том. — А если привлечь одного, то и с другими проще будет. Как у тех ребят, что ловят нацистов. Именно так.

— Визенталь[30], — козырнул знаниями О’Кейси.

— Ну так вот, — продолжал Флеминг, — второй священник, Мэтьюз, погиб. Подробности ты помнишь?

— Мэтьюз?

— Да, Мэтьюз.

— Нет, с тех пор я о нем ничего не слышал. Ничего, честное слово. Ни о том, ни о другом.