Время старого бога

— Мы подумываем возобновить то дело, Томми, — сказал Флеминг. — С тем, первым делом связанное. Скажем так, висяк. Там много еще вещдоков лежит в мешках и коробках на Стор-стрит. Не всегда так везет. Все тот же Билли Друри постарался, дотошный, въедливый. Как же его не хватает! Сейчас можно сделать ДНК-анализы — еще, наверное, не поздно. Мне сказали, там и кровь, и чего только нет, так что есть надежда. Но я у тебя потому только спрашиваю, что ты вел то дело — ну, когда его обнаружили. В Дублинских горах, да? Но ты, я вижу, забыл — ничего страшного, столько лет прошло.

Том взглянул на Флеминга, и ему почудилось, что лицо у того открывается и закрывается, точно раковина у моллюска. Странное было чувство.

— Я вел то дело?

— Да, с Билли Друри, согласно документам. Вот почему я хотел, чтобы ты их прочел, не из-за одного только Берна.

Том силился вспомнить, напрягся до боли, и эта боль сдавила ему горло, он стал задыхаться. Страшно, когда тебе говорят о том, о чем ты давно забыл, и ты в тот же миг вспоминаешь — точно душа с телом расстается.

— Я забыл. За все эти годы ни разу не вспомнил. Думаю… — Накатила слабость, Том заозирался в поисках воды.

В кабинете ничего не было, кроме двух картотечных шкафов, да стола, да стульев, на которых они сидели, так на что он надеялся? Воды здесь ни капли, не считая струйки пота, что стекала у него по спине. Чувствовал он себя скверно, просто ужасно. “Скорую”? Врача? Где-то здесь, в здании, есть дежурный врач. Что у него с головой? Или всегда так было? После смерти Джун он так и не оправился, но Джун умерла через двадцать лет после того забытого дела. А потом Винни… ах, Винни, и Джо, последний удар. Но он вспомнил, вспомнил. Конечно, он вел то дело. Убийство в горах, на подъеме на Лугнакиллу[31] — изуродованный труп нашли на дне ущелья, но раны были не только от падения — множество резаных, глубоких-глубоких, это не от падения, заключил коронер, и следователем по делу был он, Том, кто же еще… ах, Джун, Джун, прости меня, прости за это и за все, что случилось после.

— Нам так и так это все изучать, — сказал Флеминг. Уилсон и О’Кейси хранили молчание — точь-в-точь монахи закрытого ордена. — Мне надо кое-что собрать. Я им сказал, что мне нужен твой образец ДНК, Том, Уилсон в тот раз должен был у тебя спросить, но вечером было не до того, а утром они не хотели тебя будить, вот и забрали у тебя зубную щетку, надеюсь, ты не в обиде.

Том заморгал, как старая, умирающая сова.

— Ты на меня не сердишься? — спросил Флеминг с дружеской теплотой.

— Что ты, нисколько. Я новую купил. Розовую.

— Розовую? — переспросил Уилсон. — Ничего себе!

— Других не было.

— Спасибо за помощь, — сказал Флеминг. Теперь он будто парил в воздухе: ботинки тонули в тени.

Том простился с двумя молодыми следователями. Не верилось, что всего несколько дней назад он их чуть не принял за мормонов, когда увидел на фоне пламенного рододендрона. Он немного тосковал по себе тогдашнему, наивному. Чего он тогда себе навоображал от безделья! Флеминг повел его назад тесными коридорами, по пути Том повстречал многих знакомых. Как дела, старина Том, а вы бодрячком, как жизнь? На выходе из мрачного здания Флеминг стиснул руку давнему товарищу.

— Будем на связи, — сказал Флеминг. — Позвоню тебе.

— Чем смогу, помогу, ты только скажи.

— Да, хорошо.

Том собрался было уходить, но тут его посетила мысль — точнее, две.

— Джек, кто такая Брид? Ты про нее в тот раз говорил. Я тут голову ломаю, не могу вспомнить.

— А-а, собака моя, лабрадор, — ответил Флеминг. — Ты, наверное, ее ни разу не видел?

— Ну да, понял. — Том рассмеялся. — И вот что, — спросил он вскользь, — есть у вас такая, сержант Скалли?

— Ее убили в Клондолкине. В начале года. Ты ее знал, Том?

— Честное слово, не могу сказать, — ответил Том таинственно, с ноткой печали. — Старость, старость.

Они постояли еще. Наступила неловкая минута, но они тут же встряхнулись, собрались с силами и через миг уже снова смеялись, они же старые друзья. Сколько всего они пережили вместе, в какие только дебри их не заносило!

Вернувшись в замок, он сделал строгий выговор рагу в запотевшей кастрюле. Тепло горелки вернуло рагу к жизни, Том открыл банку горохового пюре — и ужин готов. Он ходил по квартире, но был как будто где-то не здесь. Мысли блуждали далеко, уносились все дальше, но привычные дела и восставшее из мертвых рагу умиротворили его, а плетеное кресло манило, хоть и не с прежней силой. Свет включать нигде не хотелось — он был согласен побыть еле различимой тенью. Да и кому его различать? Визит в участок вселил в него ужас, но в то же время в глубине души расцвела гордость, гордость за то, что казалось когда-то страшным, немыслимым, а теперь легло на сердце, словно печать, как диковинные тибетские письмена на флаге. Слова и знаки расшифровать он не мог, но чувствовал, что говорят они о чем-то непреложном, о высшей справедливости. Выбранные наугад камни, которые небесный каменщик приладил друг к другу плотно, чтобы ни лучика света не проникало сквозь невидимые щели меж ними. Стена инков.