Время святого равноапостольного князя Владимира Красное Солнышко. События и люди

Гибель Барды Фоки мгновенно переменила ход битвы. Иверийская пехота первой стала уходить с поля боя. Прочие же отряды последовали их примеру, и задолго до наступления вечера поле битвы было оставлено мятежниками: хотя они были разгромлены, но отнюдь не уничтожены. Разрозненными частями, но по большей части организованно, они уходили вглубь Малой Азии. Пораженный столь неожиданно быстрым и счастливым для него исходом битвы, в которой решался вопрос о его жизни и власти, Василий II счел за лучшее, опасаясь попасть в засаду в сильно пересеченной местности, не преследовать противника.

В этом событии 13 апреля 988 года, несомненно, присутствовал Божий Промысл. Но судьба Василия II или Барды Фоки здесь, все же, – частности. Историческое значение имелось именно для Руси. Победа Барды Фоки означала бы и гибель русского войска на берегах Дарданелл. Победа Барды Фоки означала бы пролонгацию эпохи мятежей, которые уничтожили бы Византию окончательно до срока и, конечно, вынудили бы Русь отвернуться от нее, поскольку империя утратила бы и в экономической, и в политической сферах привлекательность своего образа. Выполнение договора о породнении правящих домов в связи с гибелью Македонской династии оказалось бы остановлено. И поскольку проблема принятия христианства для Владимира Святославича и всей Руси стояла предельно остро, то пришлось бы возобновлять переговоры с Римом через Священную Римскую империю. Характер истории и культуры Руси и России был бы совершенно иной. Менее века спустя то пепелище, которое до эпохи мятежей было Византией, оказалось бы без сопротивления поглощено тюрками-сельджуками. Судьба Православия оказалась бы тогда, скорее всего, в руках Болгарии, но надолго ли? И что случилось бы, когда орды Альп-Арслана перешли через Босфор и Дарданеллы и поглотили бы Балканы? Так что образ Богородицы, воздетый под Авидосом императором Василием II, возвещал не столько победу Македонской династии, сколько грядущую славу Третьего Рима, о которой никто из участников тех событий не мог даже и помыслить.

Впрочем, именно тот, кто держал священный образ, попытался уклониться от Божьего Промышления.

В апреле Василий II избавился от Барды Фоки. Владимир Святославич, киевский князь, выступал как союзник законной власти империи. Все обязательства Русь выполняла безукоризненно. Но как тогда объяснить слова летописца, что в 988 году «пошел Владимир с войском на Корсунь, город греческий…»? Можно было бы понять нападение русов на византийский Херсонес несколько ранее, – тогда можно было бы сделать вывод, что Киевская Русь использует слабость империи для установления своей гегемонии в Тавриде; можно было бы предположить сговор Владимира Святославича с Бардой Фокой. Но следов такого сговора нет, зато есть достоверные свидетельства как раз о договоре великого князя и законного византийского императора. При этом видно даже через эпическую тональность летописного текста, сколь ожесточен и гневен Владимир Святославич. То он грозит корсунянам, что «если не сдадитесь, то простою и три года». То, взяв все же Корсунь, отправляет послание в Константинополь братьям-императорам с предостережением, что «сделает столице вашей то же, что и этому городу». Если допустить, что Херсонес (т. е. Корсунь) поддержал в усобной войне Барду Фоку, и, соответственно, киевский великий князь в довершение к своему союзному долгу разгромил мятежников и вернул фему под руку законного государя, то тем более непонятно, почему вдруг со стороны Владимира Святославича в адрес Василия II и Константина VIII звучат грозные и оскорбительные слова. В обращении к ним относительно Корсуни он говорит: «Вот, взял уже ваш город славный…». Не «вернул», а именно «взял»! И еще угрожает прийти с войсками к Константинополю. Интересное тогда будет положение у братьев-императоров, которым удалось отстоять свою власть благодаря как раз воинам из Руси. И как в том случае, когда лодьи их князя появятся в Босфоре, поведут себя эти воины, отвага и грозная сила которых только что была доказана?