Время вестников (сборник): Законы заблуждений. Большая охота. Время вестников

— Вряд ли гвардейцам дозволяется входить к женщинам деспота, — покачал головой де Транкавель. Присел около лежащего навзничь дозорного и принялся шарить в поясной суме. Заодно подобрал откатившуюся булаву. Прикинул в руке, отложил — тяжеловата. Отцепил ножны с диковинным кинжалом-переростком, широченным в основании и полукруглой гардой, привесил к собственному поясу. Серж нетерпеливо топтался на месте, одновременно разыскивая укрытую меж мифологических персонажей замочную скважину и косясь, не идёт ли кто. Скважина оказалась замаскированной под раззявленную пасть грифона.

— Ключей нет, — Хайме закончил обыск и, вооружившись позаимствованным кинжалом, сунул его в клюв львиноголовому орлу. Повернул вправо, влево, прислушиваясь к тихому скрежету. Казаков удручённо закатил глаза: ходячий позор, а не герои-освободители! Ничего толком сделать не могут!

Внезапно ему на ум пришло одно соображение, заставившее нервно пихнуть Хайме под руку. Изображавший взломщика де Транкавель раздражённо шикнул. Дрогнувшее в его руке широкое лезвие неудачно повернулось, в замке что-то щёлкнуло. Хайме одним пальцем толкнул створку, та, качнувшись на хорошо смазанных петлях, беззвучно отошла в сторону. Изнутри потянуло нагретым, приторно-сладким воздухом.

— Мы олухи, — яростным шёпотом высказался Сергей. — Напрочь забыли о том, что Беренгария не одна! С ней мадам Кэт и девицы-фрейлины, как их!..

Хайме раздул ноздри и с шумом втянул воздух. Точёная физиономия превратилась в маску скорби, уголки рта поехали вниз.

— Она ни за что не согласится бросить их, — трагично пробормотал он.

— Четыре дамы, — Казакову захотелось стукнуться лбом о стену, да посильнее. Авось мысли встряхнутся и забегают быстрее. — Это ж сущий курятник!

— Курятник, — упавшим голосом подтвердил де Транкавель. — А нам ещё предстоит спуститься со стены. И пройти через Лимассол к гавани.

— Давай обратно, а? — жалобно протянул Серж. Хайме недовольно поджал узкие губы. — Знаю, негоже бросать начатое благородное дело на полпути, но посуди сам, в каком обществе нам придётся удирать! Три юных девицы и почтенная мадам! Если хоть одна взвизгнет, нам конец! Как они станут карабкаться вниз по лестнице, в своих дурацких платьях? Наверняка всё обойдётся! Ричард и Комнин договорятся, Беренгарию отпустят, никто не пострадает!

— Нет, — на Транкавеля снизошло фамильное упрямство. — Я не могу. Если с ней что-нибудь случится, я до конца жизни буду винить в этом только себя. Ты… — ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы говорить спокойно, — ты возвращайся, если желаешь. Ты разумно судишь, и я убедился, что ты не трус. Обещаю, что не стану порицать тебя или осуждать твоё решение. Но я не могу повернуть назад.

— Побег с четырьмя девицами на руках, — злорадно напомнил Казаков, уязвлённый замечанием реннского зазнайки. Тоже мне, просветлённый паладин выискался. Или на него речь де Фуа так скверно повлияла? Правда глаза колет, а мессир Ангерран верно заметил: они ровным счётом ничего не сделали для Беренгарии. Позволили затолкать себя в крепость и смирно сидели, ожидая спасения. Ни с того, ни с сего Сержу вдруг представилась жутковатая картинка: зубец крепостной стены, обмотанная вкруг него лохматая верёвка и болтающаяся на фоне красных камней фигурка со свёрнутой набок головой. Тёмно-каштановые волосы развеваются по ветру, покойница мерно качается туда-сюда. Он передёрнулся: — Ага, как же. Не дури. Пропадать — так с музыкой. К тому же я ещё ни разу в жизни не навещал чужого гарема!

— Я тоже, — с беззвучным смешком произнёс де Транкавель. Распахнул створки пошире, слегка поклонился: — Только после вас.

— Да пошёл ты, — буркнул Сергей по-русски, ныряя в душистую полутьму, озарённую пробивающимися сквозь лёгкие узорчатые двери оранжевыми и розовыми отсветами.

* * *

…Наверное, если б не мадам де Куртенэ, грандиозный замысел побега лопнул бы, как мыльный пузырь. Но самообладание и выдержка почтенной фрау Кэт ковались в горниле многоразличных превратностей Средневековья, и получившемуся результату можно было только искренне позавидовать. Они единственная ничуть не удивилась незваным полуночным гостям. Строго шикнула на проснувшихся и загалдевших подопечных — в том числе и на опешившую Беренгарию — и велела немедля собираться. Девицы во главе с английской королевой взвыли античным хором. Как предсказывал мудрый де Фуа, им надарили уйму одежд, украшений и безделушек, которые они возжелали непременно прихватить с собой. Шёпот мадам Куртенэ стал угрожающим, послышался звук оплеухи и чей-то жалобный хлюп носом.