Время вышло. Современная русская антиутопия

Приятель мой стал плохо спать, ему снилось, что мать сливает в ведро не только помои с их кухни, но и собирает по соседям. От мысли, что в компост идут не одни объедки, но и что похуже, он просыпался в холодном поту.

Наступили каникулы, приехала дочь.

Такая близкая, родная и вместе с тем заокеанская, новая.

После первых расспросов и ответов, в которых посторонний наблюдатель мог бы разглядеть снисходительность юной американки к местным предкам, она деловито свернула самокрутку и спросила, где тут курят.

– На балконе! – воскликнул отец, несказанно обрадовавшийся тому, что дочь курит. – Скрути и мне, пожалуйста.

Старушка-мама поджала губы, мудрая жена перенесла своё внимание в инстаграм, мелкий и корги с любопытством последовали за курильщиками.

Идиллия, однако, продлилась недолго. Не успел радостный отец чиркнуть зажигалкой, как дочь спросила:

– Это огород?

– Да, – вздохнул мой приятель. – Бабушка совсем того, старость не радость, повсюду помидоры, и самое стрёмное – чувствуешь запах? Компост, она развела тут компост. Прямо здесь, на моём балконе.

Он сорвал крышку с ненавистного ведра и продемонстрировал отвратительную картину плодородного разложения.

– О май гад… – воскликнула дочь. – Как это прекрасно.

Нет, ни мой приятель, ни вы, друзья мои, не ослышались.

Юная американка была восхищена. Возвращаясь на родину, она ожидала встретить милитаризм, гомофобию и нерациональное обращение с отходами.

Компост вернул ей веру в Россию.

Бабушка оказалась не сбрендившей старухой, а человеком будущего.

В квартире наступили стремительные перемены: мусор начали разделять и возить в пункты приёма; возить, естественно, предписали отцу, причём попытки выбросить всё вперемешку в первую попавшуюся помойку строго отслеживались и наказывались штрафами – у него отбирали сигареты. Матери запретили эпиляцию, потому что женщина должна быть естественной, духи и дезодоранты были реквизированы, потому что разрушают озоновый слой, спускать в туалете предписали не чаще одного раза в день – нечего разбазаривать водные ресурсы.

– В Нью-Йорке мы снимаем комнату в пятикомнатной квартире, в каждой комнате по двое, а туалет один, но мы всё равно спускаем только в крайнем случае, – назидательно сказала дочь.

Мой ошалевший приятель почувствовал себя пузырьком кислорода в навалившейся толще плодородного гумуса.

Последние дни каникул своей дочери он провёл у меня. Придумал себе простуду и, чтобы не заразить домашних, иммигрировал ко мне.

Мы сидели на кухне за бутылкой и курили.

– Будущее мне не нравится, – сказал приятель.

– Хорошая закуска, – ответил я, пережёвывая маринованный помидор из той самой банки.

Александр Пелевин Планета жирных котов

1

В середине XXI века на Земле воцарилась ужасная тирания.

Никто не знал, кто они. Никто не видел их истинной сущности. Они выглядели как обычные люди, но все понимали, что это лишь одно из бесчисленных обличий, которое они могут принимать. Они появились совершенно внезапно и за несколько месяцев получили власть над прессой всего мира, над армиями всех стран, над всеми правительствами. Ни одно решение на планете не принималось без их ведома. Они контролировали все аспекты жизни. Они придумывали невероятные по своей жестокости законы, ограничивающие все возможные права человека. Тотальная диктатура задушила свободный мир. Любого, кто смел поднять голову и заявить о своих правах, они сажали в тюрьму – и затем тот бесследно исчезал, будто его никогда и не было.

Земля превратилась в огромный концлагерь.

Но однажды родился человек, которому суждено было всё изменить.

К сожалению, затем он вырос, устроился на работу менеджером по продажам, в тридцать лет женился на бывшей однокласснице, растолстел, завёл детей, а потом умер от инфаркта в пятьдесят лет, так и не узнав о своём предназначении, потому что ему никто никогда не рассказывал о нём.

Поэтому наше повествование будет совсем о других людях.

2

Однажды в квартире господина Шляпмана раздался дверной звонок. Ранним утром он как раз допивал чашку горячего кофе и собирался откусить от пышного эклера, купленного им вчера в лавке напротив дома. Дверной звонок не дал ему это сделать. Нахмурившись и накинув голубой халат в розовый цветочек, господин Шляпман подошёл к двери с эклером в руке. Он посмотрел бы в глазок, чтобы узнать, кто стоит снаружи, но, к сожалению, глазки были запрещены. Поэтому он просто приложил ухо к замочной скважине и, деликатно кашлянув, спросил:

– Кто там?

– Господин Шляпман? – раздался из-за двери приглушённый голос.

– Да.

– Доброе утро. Это доставка пиццы. – После этих слов снаружи послышались тихие и сдавленные смешки.

– Но я не заказывал пиццу, – недоверчиво ответил господин Шляпман.

– Хм. А у нас тут написано, что заказывали. Вот. Шляпман Венедикт Эдуардович, улица Испепеляющей Ненависти, дом 2145.

– Да, меня действительно так зовут. Но я не заказывал пиццу.

– Не может быть. Вы уверены? – Голос за дверью, казалось, зазвучал расстроенно.

– Точно. Никакой пиццы.