Время жестоких снов

Это не проблема, когда ты можешь в любой момент поехать в аптеку. То есть когда тебя не кроет от одной только мысли о том, чтобы выйти за пределы квартиры. Твоей, ха-ха, крепости.

Запах жареной картошки она ощущала даже сквозь окна. Или думала, что ощущает – разница, честно говоря, несущественная. Особенно если ты – вся такая современная, ироничная, самоуверенная – не паниковала, как «заурядные граждане», и не нахватала продуктов на несколько месяцев полной самоизоляции. Если раз в неделю выходила прогуляться к магазину, а когда случалось ухудшение, употребляла упомянутые таблетки, про которые, ха-ха, вовремя и не вспомнила.

А тут службы доставки решили, что стоит снизить курьерам зарплату, курьеры же взяли и устроили общестоличную забастовку. И пока все не разрулится, сайты просят прощения за временные неудобства, а ты – современная и независимая – почти сутки сидишь на воде и печеньках. Печеньки, кстати, вот-вот закончатся, даже если будешь их есть согласно заветам героических полярников: раз в пять часов по две штуки. С водой пока не так плохо, вот только в трубах полдня что-то сипит – и кстати, когда ты в последний раз смотрела на доску объявлений у подъезда? Неделю назад? Как думаешь, с тех пор могли сообщить, например, о плановом отключении?..

– Не накручивай себя! – приказала она. – Давай, допиливай локацию, а там посмотрим.

Работа ее всегда успокаивала, даже в самые тяжелые дни. Демчук, когда разъезжались, сказал: знаешь, тебе шикарно удаются все эти руины и скелеты. Ну, может, слишком чистые, ни пылинки, ни паутинки, но атмосферу передают идеально; наверное, опыт таки имеет значение.

Потом он говорил, что погорячился (и конечно, не извинился). В конце концов, разошлись они цивилизовано. Друзьями не остались, а френдами на Фейсбуке – почему нет?

– И что дальше? Позвонишь и попросишь привезти продукты и таблетки?

Конечно, ни о чем она Демчука просить не будет. Все не настолько плохо. И вообще, зарок есть зарок, а она дала себе слово никогда не рассчитывать ни на каких принцев, пеших или конных, умных или красивых. Демчук был просто минутной слабостью, исключением, которое только подтверждало: ты все правильно решила.

Она добила локацию, сохранила. Проверила, хватает ли там пыли и паутины. Перекинула файл на рабочий диск и позволила себе сделать перерыв. Решилась на роскошное пиршество из двух печенек и порции свежего чая.

– Надеюсь, ты тут без меня…

Она запнулась на полуслове, глядя на то, как Демчук выгружает на стол пакеты с крупами. Иштар крутилась у него под ногами, явно на что-то рассчитывая.

– Ох, – сказал он, заметив Полину, – извини, хотел сделать тебе сюрприз…

Кухня была узкая, старый холодильник, который хозяйка не позволяла выбросить, занимал примерно треть объема. Но Полина справилась. Холодильник аж загудел, когда Демчук грохнулся о него, только магнитики во все стороны разлетелись.

Ну, о них Полина не переживала. Она смотрела на Демчука и пыталась сообразить: это у нее крыша поехала или киберпанкизация современных домушников происходит настолько стремительными темпами.

Лицо Демчука – этакая полупризрачная маска – висело в воздухе там, где он только что стоял. А человечек, который пытался подняться, хватаясь за подоконник, был старше и ниже экса Полины.

– Вот и делай людям добро… – прохрипел он. – Нет, я понимаю, почему вы так среагировали, но…

– Демчук никогда не извинялся, – сказала Полина. – Вот почему. А теперь у вас минута, чтобы объяснить, что вы здесь делаете.

Человечек наконец-то встал на кривоватые ноги. Он вынул из кармана френча платок и осторожно промокнул дерзкую блестящую лысину. Куртка Демчука уже опадала с него облачками цветного дыма.

– Считайте, – сказал человечек, – это сочувствием к землячке. Ну и благодарностью за… хм… молоко.

Он кивнул на миску Иштар, уже пустую.

Полина молча изогнула бровь.

– Слушайте, у вас обстоятельства, нечего стыдиться, – слегка раздраженно добавил человечек. – Вон бабушка из сто тридцатой – та, что с палочкой и с катарактой на левом глазу, – просто делает вид, что ей вечером, пока спала, продукты привезла дочка. Потом та наконец находит время и приезжает, и я кое-что из тех запасов возвращаю туда, где позаимствовал. Никто ничего не теряет, никакого криминала, никаких трагедий.

– А вы у нас, значит, местный Робин Гуд? Лар, пенат, добрый самаритянин, который заботится обо всех земляках и землячках, сообитателях нашего благословенного дома…

– Штольный, – уточнил он. – Зовите меня Штольный.

– Только фамилия – и все?

Он отвел взгляд и сухо ответил:

– В моем случае фамилия – главное. Имена и отчества, знаете, с определенного момента выцветают, а принадлежность к роду… удерживает. Не дает истончиться. И еще память – ну, про это вы и без меня в курсе.

Штольный ловко наклонился и свободной рукой почесал Иштар за ухом. Та потерлась о его колени и мяукнула.

– Таблеток, – сказал он, сосредоточенно поглаживая кошку, – извините, не добыл. Я в определенной степени ограничен… хм… местом, в котором обитают потомки. Но, может, за несколько дней что-нибудь придумаю.