Время жестоких снов

В ту пору по дорогам княжества много кого носило – как сдернуло ветром, так и волокло. И ладно б просто катило людишек с места на место, так ведь ветер тот – он и в головы надул изрядно. О Блаженном Коле я уже вспоминал, а сколько было их тогда, босоногих проповедников, кто грезил и Царствием Небесным, и безднами адовыми. Богемские «нищедухи», Шторх-Стручок, «козлиное войско»… Но были среди них и те, кто остальных лютостью превосходил и от кого вольному братству пощады ждать не приходилось. Вот «красные братья» – как раз из таких. Искали ведьм да колдунов, но и кнехтам наемным спуску не давали: солдат, мол, черту первая родня.

Верховодил над ними Блаженный Гидеон, вроде как поп-расстрига. Сидел он в Черном лесу и сам на большую дорогу не выходил. А вот содумников своих рассылал, словно зерна в борозду метал – широко, от пояса.

С одним из таких отрядов нам и довелось повстречаться.

Огляделся я – три десятка наших в две линии, Гаусберта-Дырка да десяток еще при Мягком Химмеле, но эти-то в самих Мухожорках. И – две сотни тех, впереди. Были бы баронскими кнехтами, засверкали б мы пятками; были бы босоногим «башмачным» войском – взяли б мы их в пики. А так поди знай, как Фортуна обернется. Сами мы с «красными братьями» не рубились, но сказывали о них, что лютые в сражении.

А тут гляжу – Фольц Махоня с лица сбледнул. «Что, – говорю, – обдристался уже?» А он волосенками трясет: «Ва-ва-ва». Что, думаю, за притча? Взял его в охапку, к дереву прислонил. Он и расплескался.

Все оказалось хуже некуда. Выходило с его слов, что Крошка Ульфанг не под богемскими пиками лег, как Грапп капитану напел, а заевшись с «братчиками». Чего-то «красные братья» и «башмаки», Ульфанга нанявшие, не поделили, а зольднеры аккурат между двумя отрядами и оказались. Так ему, Фольцу, Грапп ночью сказал, когда в бега за собой дернул, как резня началась.

С бомбардой, кстати, с Гаусбертой-Дыркой дернул. Все одно, мол, мертвым огневой бой без надобности. А потом они же ее вдвоем в болото и загнали.

А теперь, получалось, «братчики» перли и на нас.

«Они это, я знамена запомнил: наковальня и крест черный, чтоб мне лопнуть! Святым Духом клянусь!» «Бздухом!» – я ему на то, но чуял, что выгребаем от дурного к отвратному.

Свистнул Якубу, выложил, что узнал: так, мол, и так, что делать станем? «Ну, – говорит он, – как обычно: станем и подохнем». А правда, за спиной – бабы, обоз… Тут бы притаиться, а если и ударить – так в упор. Пятнадцать стволов, по разу самострелы перезарядить… Бомбарду снарядить картечью… Разбить – не разобьем, но хоть проредим. А там уж и в пики сойтись, рубаки у нас в отряде тертые да битые. Повезет – сдюжим, а не повезет…

А не повезет – так и вывезут тогда нас уже.

Только все иначе вышло: Фортуна девка подлая, сегодня – под тобой, завтра – кому другому дает.

Гаусберта-Дырка как гавкнула с холма… «Братчики» только-только из лесу выходить начали, по дороге виться. И ладно б недолет: вроде как предупреждение. Стоять, мол, ни шагу. А то ведь аккурат по колонне шваркнуло. Проредило полосу: одежки у «красных» багряным окропило.

Те забегали, точно вши по вороту.

Якуб оскалился, попер вверх по холму – вправлять, значит, мозги пушкарям. А мы с Хинком переглянулись… «Стройсь! – кричим. – Самострелы готовь! Пики – в землю!» Наши хмурятся, зубы скалят: не за талеры головы под саблю подставлять, а за так, за интерес дурной да фарт военный. Но – готовимся. Молча пока, без барабанов и флейт.

«Братчики» меж тем развернулись редкой цепью. И ни с места, пики выставили, а вперед с десяток человек дозора отправили: прощупать, значит, что да как. Подпустили мы их на выстрел, Хинк самострел на подпорку поставил… С первого раза и послал весточку, как Бог свят! Детина – зверообразный, что твой бес, – кувыркнулся и замер, голова книзу, пятки кверху.

Откатились они: бегут, оглядываются.

Ну, думаю, теперь начнется.

А сзади – шум, топот. Капитан, а с ним – Якуб да Лотарь-Оголец, пушкарь наш. Этот – красный, кровью налит, бычится. «Святой, – хрипит, – Брунгильдою клянусь – никто и не думал стрелять, она…»

«Что? – капитан ему. – Сама?»

Лотарь-Оголец примолк, но ворчит под нос: «Быр-быр-быр… верь – не верь, а таки ж сама…» – и снова: «Быр-быр-быр…»

Химмель к нам: «Как, мол?»

А что ответишь? Все как на ладони: гляди – не выгляди. Капитан и поглядел. Раз поглядел, другой… Шляпу сдвинул: «Ну, – говорит, – братья-рубаки, Господь не выдаст – бес не съест. Баб да солдатенков я уже отослал с Иорданом-Котярой подальше от Мухожорок».