Всадник времени

...Немецкие части после высадки в Финляндии должны подчиниться финскому верховному командованию. Тогда главнокомандующий армии Финляндии обратится к финскому народу, в обращении своём скажет, что высадка немецких войск не вмешательство во внутренние дела страны, а помощь против иностранных интервентов. Если этого не сделать, то будет оскорблено национальное достоинство финнов, и может возникнуть взаимная неприязнь, которая продлится столетиями. В случае принятия этих условий, могу заявить от имени финского народа, что мы приветствуем в нашей стране храбрые немецкие батальоны...»

Позже он слышал, что эта телеграмма произвела сильный эффект в Ставке кайзера. Но... После пятидневных колебаний там было принято нужное решение.

Маннергейм победил. Теперь немецкий корпус будет подчинён финской армии, и германская администрация не будет распоряжаться в Финляндии.

Ответная телеграмма за подписью фельдмаршала Гинденбурга гласила: «...Император согласился со всеми вашими предложениями...»

Он, барон Маннергейм, никогда не хотел, чтобы его маленькая Финляндия воевала на стороне больших коалиций, больших государств. И это была первая серьёзная победа в таком направлении. Политическая победа в самом начале становления независимого государства.

Теперь уже никто не сможет сказать, что Финляндия в мировой войне находится на стороне Германии. Никто!

— Разрешите, господин генерал?

— Да!

— На девять утра у вас оперативное совещание руководства генерального штаба. А вы, после доклада генерала Лёфстрёма, ещё не успели позавтракать. — Адъютант стоял строго вытянувшись, в ярко начищенных сапогах. Маннергейм не допускал неаккуратности. — Совещание сначала, господин генерал или завтрак?

— Завтрак, господин капитан! — Маннергейм впервые за всю ночь улыбнулся.

12. СИГАРА КАЛЛЕЛЫ

1918. Апрель.

Вошёл адъютант:

— Господин генерал! Прибыл ваш советник Галлен-Каллела. Пусть войдёт?

— Конечно. Я его жду.

Аксель Галлен-Каллела был почти ровесник барона, на пару лет старше. Он уже имел известность не только в Суоми как талантливый, яркий и необычный художник. Стройный брюнет среднего роста, с аккуратно гладко причёсанными волосами и жгучими чёрными глазами, Аксель буквально излучал энергию. Серый френч, застёгнутый на все пуговицы, ладно сидел на нём. Сапоги у него сверкали, как и у генерала, и подобным же образом в них были заправлены защитного цвета галифе.

— Рад приветствовать вас, господин генерал. Я прямо с поезда.

Маннергейм пожал руку старому товарищу, своему второму адъютанту и советнику.

— Садись, Аксели! Что так долго?

— Да... Поезда идут нерегулярно. Утром почти три часа простояли у Гельсингфорса, верстах в пятидесяти. Только поезд отошёл от города, кончились дрова. О чём думали перед отправлением?..

— Кто?

— Железнодорожники.

Оба засмеялись. Барон распорядился, и адъютант быстро принёс поднос с кофе, бутербродами, графином водки и узкими тонкими рюмками.

— Выпьешь?

— Спасибо. Извините, господин генерал, только кофе.

— Как знаешь. Ну что там? До меня ведь мало что доходит. А предчувствия нехорошие.

— Почему?..

— Нет, здесь-то мы победим. Я имею в виду не этот конкретный плацдарм, а вообще эту войну. Я и с самого начала не сомневался. Потому что на нашей стороне народ. Свобода Суоми. Но вот эти бумажные политики. Они заболтают любую победу, если им дать волю...

— Так не надо давать им воли!

— Вот это-то и должен решать народ. Только вот люди доверчивы, а хитрые политики ловко их обманывают. А потом... Появляются войны, беды, голод. Но... Всё равно всё это нельзя решать силой. Это бесчестно. Должны решать сами люди.

— Я знаю, господин генерал, вы всегда так считали. К сожалению, не все, далеко не все политики ставят честь выше золота...

— К сожалению, Аксели. Ну, так что там нового?

— Вас не обманывает предчувствие. Они не просто так обратились тогда к немцам за помощью. Многие сенаторы, а таких большинство, убеждены, что сильную армию можно создать только с помощью Германии. Несколько дней я провёл в беседах на политические темы. Хотя вы мне не поручали конкретно, но я понял, что вам не хватает политической информации. Правда, ваше предвидение подчас заменяло информационный недостаток. Но, мне кажется, я всё-таки не ошибся. Политические тенденции сейчас очень важны.

— Не ошибся, Аксель.

— Сенатор Валлиус целый час меня убеждал, что без немцев сильной армии не может быть. Просто не может, и всё. Должны быть их инструкторы, даже при главкоме финской армии. Их военная доктрина. И всё — их, немцев. Я ему говорю: — Страна-то не их... А он — тогда не будет сильной армии, и страны, в конечном итоге, не будет.

— Разумеется, мне известны эти настроения. Они у наших политиков родились не сегодня. Но чтобы — Валлиус!.. Он мне казался патриотом, не подмятым немецким влиянием. Да разве я сам против немцев? Немцев я уважаю, ценю их воинское мастерство. Что и говорить, Германия — серьёзная страна. Но Суоми должна быть самостоятельной, а под влиянием Германии не может быть истинной самостоятельности.

— Конечно, господин генерал.