Всадники черных лун

Мимо нее огромными шагами прошел в холл тот высокий в черном, с которым говорила Ди. Вдруг Этли узнала его — это был тот самый Клинок. Она впервые видела его воочию и вблизи. Он резко остановился и повернулся к ней. Лицо демона выглядело улыбающимся, но в глазах она обнаружила глухое страдание. Все же голос оказался приветлив, когда он заговорил:

— О, Благородная? Благодарю за тот случай. Рад видеть вас живой и здоровой, сударыня. Отчего вы невеселы?

Этли уже совсем было собралась рассказать демону обо всем, но тут кто-то заревел: «О, лопни мои глаза, это ж Эн Ди!!! Привет, старый разбойник!», и демон, торопливо, холодно извинившись, ушел на этот басовитый довольный голос. Этли прикусила губу от обиды.

Холл, расписанный фресками, совсем не порадовал ее сейчас. Она покорно подчинялась чужой воле, ведущей ее тело назад. На душе нарастала тяжесть от ожидания увидеть в комнате его — и Ди. Вместе. Но она ничего не могла с этим поделать. Разве что собрать все силы, чтобы выдержать и не расплакаться при нем. Она против воли стала сопротивляться, хотя уже поняла, что это бесполезно, когда до двери с чужим харрашем осталось десять, пять, один шаг. Она толкнула дверь с внутренним протестующим восклицанием. В комнате были Ди — и еще одна девушка. Она повернулась, рассматривая Этли своими странными, змеиными глазами из — под косматых огненно — красных волос. Сказала хрипловатым, квакающим голосом:

— Здравствуй, Этли. Я — Ло.

Этли вздохнула с огромным облегчением. Молча прошла на свое место и улеглась спиной к ним. Напряженный голос маленькой демонессы буркнул:

— Она могла бы ответить. Язык не отвалится. Или я стою ниже ее в иерархии?!

И с удивлением Этли услышала извиняющийся, писклявый голос Ди:

— Знаешь, перестань. Девчонке без тебя гадко. Не грузи ее. Я и так передавила. Как дела там, на свободе?

— Неплохо, как всегда, — рассмеялась Ло, — Тебя интересует Рик?

— Да все понемногу. Ты же все равно много не скажешь. Вот он здесь валялся, так я от нее узнала, — ядовито сказала Ди. Ло помолчала. Прошлась по промежутку между кроватями, отрывисто бросила:

— А что? Было бы легче? Ты ж здесь выла бы. Зад раздирала да к нему рвалась. А толку?

— Из-за бабы? — хмуро спросила Ди.

— Из-за дела! — зло оборвала ее Ло, — Если так интересно, то бластер. В упор, в живот, как и мне. Какие у ТЕБЯ еще новости?

Ди промолчала. Ло примирительно проворчала:

— Засунь ты свою ревность плашмя сама знаешь куда. Не уберегла, так теперь не убивайся. В любом смысле. Толку теперь ревновать да из окон скакать. Раньше надо было. Терпеть не могу, когда после драки кулаками размахивают. Все вот тебе твои яблоки, я ушла!

В комнате повисла тишина. Ди пошевелилась и виновато спросила:

— Этли, хочешь яблока?

— Нет. Я не поняла, что она говорила о Рике?

— Она сказала, что его пытались убить. Точнее — сжечь. Есть такое оружие, стреляющее огнем.

Этли передернулась:

— С виду тут так красиво, чисто, все добрые…

— А говна столько же, — грубо закончила за нее Ди, — Просто его с глаз долой прячут, и это называется культура. Еще — цивилизация. Вместо веревок стасис, вместо мечей — бластеры, вместо коня — капсула, вместо рабов — машины. Впрочем, рабы тоже есть. Рик, например, чем не раб? Только хозяином у него не человек и не демон, а собственная совесть. Не было б совести, так он меня оставил бы на кухне, кастрюли драить, а юбку задрал у тебя. Может, всем оттого было бы лучше. Может, и я бы на своей кухне поотъелась да от него ребеночка прижила. Да и твоих бы выкармливала — нянчила. Да и моим младшим братьям бы перепадало, а то и пристроила бы в дом, в услужение. Но ах, вы ж королевских кровей, это ж скандал вышел бы межгосударственный! Ну пошумел бы Халрик да перестал. Ну выплатил бы ему Рик за тебя сто возов золота — тотчас бы все сказали, что так и надо, и Халрик твой первым. А то — совесть… Любить ему тебя можно было, а дрючить приходилось меня. Оттого все и пошло.

— А он не приходил сюда? — спросила Этли, внутренне сжавшись в комок. Ди буркнула:

— К тебе, что ли? Нет. А ко мне он не придет, чего повторять. А он что, здесь?

— Был здесь. Я его видела. Немного поговорили.

— И как он? — жадно спросила Ди, — Да ты повернись. Чего мне с твоим задом разговаривать.

— Грубая ты, — сказала Этли, со вздохом разворачиваясь.

— Зато прямая, как нож, — отрезала Ди, — Без ваших благородных вокруг да около.

— Устал очень. В чужое одет и пахнет от него чужим, — вздохнула Этли.

— А ты как хотела?! Он свое золото горбом, жизнью да жареными своими кишками зарабатывает, оно с неба не валится! — вдруг снова разозлилась Ди, — Наследства у него рваных сапог и то не было, разве что вшей до хрена. Да и сейчас — думаешь, много у него за душой? Кроме благородства чертова, почти ничего и нет. Ты рассказывай. Мне каждое слово интересно — чего он сказал, как сказал.

Как Этли не упиралась, постепенно Ди вытянула из нее все. И плюнула в сердцах:

— Вот дур-раки! Вот же дураки! Одного поля ягодки. Ух, могла бы я с ним поговорить — я б сказала. Я бы такое сказала!!! Ты мне прямо скажи: ты его любишь? Да или нет?