Все, что дозволено небесами

На его появление возле калитки никто не отреагировал. Обойдя вокруг дома и не заметив никаких признаков собак, Герман отворил калитку, пересек двор, поднялся по ступеням крыльца и постучал в дверь. Поначалу деликатно, чуть погодя энергично. Но и после этого хозяева начали подавать признаки жизни далеко не сразу.

Слабые шорохи за дверью. Глухой короткий звук, как будто звук падения на пол зонтика, трости или чего-то подобного. Наконец дверь приоткрылась – ровно настолько, сколько требовалось, чтобы разглядеть незваного гостя, – и на Германа с немым вопросом уставились большие серые глаза.

– Здравствуйте, – заговорил он как можно более дружелюбно. – Меня зовут Герман, я архитектор, работаю в музее-заповеднике…

– Я знаю, – кивнула женщина и открыла дверь чуточку пошире. – Зачем вы пришли?

На вид лет тридцать пять или тридцать шесть. Усталое лицо. На голове цветастая косынка, из-под которой выбиваются короткие пряди вьющихся русых волос. Светлое льняное платье с коротким рукавом. Потускневшее обручальное кольцо – потускневшее от бытовой химии, но широкое, золотое.

– Меня интересует ваш дом, я хотел бы задать несколько вопросов, но если вы заняты или мое присутствие вам неприятно, я могу зайти позже, когда дома будет ваш муж.

Она слегка улыбнулась.

– Вы живете на Лесной, весь поселок знает. – Распахнула дверь настежь. – Проходите.

В доме было прохладно и тихо. Легкий аромат сосновой мебели и полевых цветов в стеклянной вазочке на подоконнике. Больше никаких запахов.

Когда гость вслед за хозяйкой прошел на кухню, чтобы выпить чашечку чая, из корзинки в углу за плитой выбралась красивая полосатая кошка, зевнула, клацнув зубами, потянулась всем своим гибким грациозным телом и, осторожно приблизившись, тщательно обнюхала его кроссовки. Присев на корточки, Герман протянул руку, дал кошке обнюхать еще и пальцы, после чего рискнул почесать ее за ухом. Кошка благосклонно подставила голову. Хозяйка (Герман уже выяснил, что ее зовут Марьяна) просияла.

– Признаться, я вас немного побаивалась. Люди ведь всякое болтают, слышали, небось. Но коли уж Анфиска вас признала, можно не бояться.

– Можно не бояться, – подтвердил Герман, присаживаясь на стул.

Анфиска тут же запрыгнула ему на колени и, свернувшись калачиком, завела свою кошачью песню. Марьяна поставила самовар.

Поначалу разговор у них не клеился.

Известно ли ей о том, что раньше, очень давно, здесь стояла деревянная часовня? Еще одна. Нет, не известно. Часовня святителя Филиппа – вон она, за окном. Еще одна? Зачем же, господи помилуй, понадобилась вторая?… А кто строил этот дом? Мужчины семьи или приглашенные работники? Ну, это было так давно, она не может сказать точно. Отец и младший брат отца подправили кровлю, сделали пристройку, покрасили снаружи все стены и выкопали погреб.

Эти слова заставили Германа насторожиться.

Погреб? Ну да, чтобы хранить картошку и разные заготовки… И что, погреб получился глубокий? Хотели выкопать глубже, но во время работы наткнулись на такую твердую породу, что сломали лопату, а уж потом, когда раздобыли лопаты покрепче и взялись за дело всерьез, увидели, что это вовсе даже не грунт, а как будто настил, изготовленный явно человеческими руками. Множество мелких валунов, какой-то связующий раствор, почти окаменевшие деревянные доски… Он был очень, очень твердый, но в одном месте обнаружилась трещина, и, упорно расширяя ее, мужчины в конце концов пробили этот слой или пласт насквозь.

Такая картина рисовалась по ходу повествования.

– Насквозь? – переспросил Герман, чувствуя тяжелые удары своего сердца.

Марьяна кивнула. Промокнула губы бумажной салфеткой.

– Они не думали, что под ним пустота. Отец сказал дяде: «Давай-ка выкопаем это, чем бы оно ни было, и выкинем отсюда к чертовой матери». Они начали долбить и крошить все вокруг трещины, а потом – раз! – перед ними появилась дыра, и в нее провалилась кирка. Мой дядя выронил ее, там она и осталась.

– Ну и ну, – пробормотал потрясенный Герман. – Что же было дальше?

– Отец и дяд сделали погреб такой глубины, на какой им встретился этот… ну, я не знаю, свод или потолок, если считать то, что под ним, пещерой… а дыру накрыли силикатной плитой. Сверху положили доски и поставили большой прабабушкин сундук, в котором сейчас хранится инструмент.

– Вы покажете мне ваш погреб, Марьяна? – тихо спросил Герман, глядя ей в глаза, но стараясь не перегнуть палку.

– Можно и показать, – кивнула та. – Только приходите, когда дома будет мой муж. Одному вам сундук все равно не сдвинуть.

– Двигать сундук я буду вместе с вашим мужем, если он согласится, но посмотреть хотелось бы сейчас. Просто посмотреть.