Все, что я хотела сказать

Но что считается подходящим для шопинга? Мне кажется глупым наряжаться для похода в магазин, даже если речь о дизайнерских бутиках.

В Париже к шопингу относятся очень серьезно.

Женщина отодвигает тяжелую сверкающую штору серого цвета, а за ней открывается просторная примерочная с двумя стульями и вешалкой, полной платьев разнообразных фасонов и цветов. Длинных и коротких. Черных, белых и всех прочих. Я подхожу к платьям, перебираю, и у меня перехватывает дыхание, пока я рассматриваю их.

Ни на одном нет ценника. Я не могу позволить себе покупку в этом магазине. Поворачиваюсь к консультанту и спрашиваю:

– Кто выбирал эти платья?

Она вежливо улыбается, сложив руки за спиной.

– Я и мои сотрудники, мадмуазель. Надеюсь, они придутся вам по вкусу.

– Они очень красивые, merci. – Я колеблюсь, не уверенная, как сформулировать. – Кто… это подбирал?

Она хмурится.

– Ваш друг. Месье Майклз.

– И больше никто? – Не знаю, почему я думаю, что к этому приложил руку кто-то еще. Все это… странно.

Да, я знаю, что Монти любит шопинг. С тех пор как приехал в Париж, он несколько раз водил меня по магазинам. Но я не понимаю, зачем он заставляет меня выбрать роскошное дизайнерское платье, которое, вероятно, стоит несколько тысяч евро, чтобы я надела его лишь раз? Да еще и в дорогущий ресторан, чтобы… что? Выставить меня напоказ?

Я не понимаю.

– Никто, – говорит она, выражение ее лица становится ясным. – Не желаете ли шампанского?

– Было бы здорово, – отвечаю я со слабой улыбкой.

Я провожаю ее взглядом и принимаюсь снова просматривать платья. Они красивые. Большинство довольно откровенные. Короткие. Без бретелей. С глубоким декольте. Вырезом на спине. Оголяющие ноги.

Вспоминаю платье, которое я давным-давно надела для Уита в канун Дня благодарения. Он тогда трахнул меня на заднем сиденье «линкольна».

Кожу обдает жаром от воспоминания.

– Дорогая.

Я поднимаю взгляд и вижу Монти, который выглядывает из-за шторки, закрыв глаза ладонью.

– Ты одета?

Я смеюсь.

– Совершенно голая.

Он убирает руку, и на его лице отражается разочарование.

– Черт возьми, ты врунья.

Я хохочу еще сильнее.

– А ты в самом деле хотел увидеть меня голой?

– Ты великолепное маленькое создание. Конечно, я хочу увидеть тебя голой. Но трахать не хочу, так что со мной тебе ничто не угрожает. – Он уже сжимает пальцами бокал шампанского, когда подходит ко мне и начинает перебирать одежду на вешалке. – Вижу, тебе подобрали очень качественные вещи.

– Все такие красивые. И откровенные, – говорю я.

Он ухмыляется.

– Чем больше оголенной кожи, тем лучше.

– Для кого? Я замерзну. – Пускай сейчас весна, но в апреле в Париже очень холодно.

– У тебя невероятно гладкая кожа. Покажи ее, – говорит он, наклоняясь ближе. – В Guy Savoy много богатых мужчин. Может, найдешь себе нового любовника в пятницу.

– Я не хочу нового любовника, – тотчас возражаю я.

– Почему? Разве ты не одинока? Я не могу так долго быть один. В итоге всегда начинаю тосковать по члену. – Он дуется.

– Я давно ни с кем не спала, – признаюсь я.

– Как давно?

– С тех пор, как рассталась с Уитом.

Монти замирает, в недоумении открывает рот на пару мгновений, а потом залпом выпивает шампанское.

– Да ты шутишь.

– Я серьезно.

– Боже, ты еще не изголодалась? Я бы умер. Точно развалился бы на части, – серьезно говорит он.

– Я сосредоточилась на самой себе, – признаюсь я.

– А пальцы еще не устали от мастурбации? – Он приподнимает брови.

– Я же не делаю это постоянно, – тихо говорю я.

– Лгунья. – Он смеется при виде моего шокированного лица. – Да я шучу. Поторопись и примерь что-нибудь. Вот, я выберу первое.

Платье длинное, без бретелей. А когда я снимаю одежду, Монти машет мне пальцами.

– Снимай лифчик.

– Но…

– Оно без бретелей. К тому же в пятницу вечером ты не станешь надевать белье. Поверь мне, – многозначительно сообщает он.

Я хмурюсь.

– Не стану?

– Захочешь, чтобы одежда сидела хорошо, и швы лифчика и трусиков под ней не выступали. Фу. – Он притворно содрогается.

Он прав. Я знаю. Поэтому снимаю лифчик и надеваю платье, но Монти сразу же отметает этот вариант. Он отметает все длинные платья, как и большинство коротких. Пока на вешалке не остаются только очень короткие и откровенные платья.

Я беру одно из них и рассматриваю его. Оно тяжелое, сделано из черно-серебристой сетчатой ткани, и такое короткое, что у меня наверняка будет видна вагина.

– Выглядит опасно.

– Скорее прекрасно, – манерно тянет он. – Надень.

Я надеваю платье через голову, и оно безупречно садится по фигуре. Одна сторона платья серебристая, вторая черная, и обе части перекрещиваются спереди на правом бедре, оголяя его почти до тазовой кости. На груди глубокий вырез, почти до пупка, и держится оно на двух тонких бретелях. Вот и все.

Я чувствую себя совершенно голой.

– Повернись, – велит Монти, и я поворачиваюсь, глядя на себя в зеркало через плечо.

Вся спина тоже открыта, сетчатая ткань доходит до поясницы, почти обнажая ягодицы. Подол платья касается верхней части бедер. Сетка настолько прозрачна, что я вижу сквозь нее свои черные трусики, а когда поворачиваюсь лицом к зеркалу, то мне видно и соски.