Все, что мы хотели

– Почему же бессмысленно?

– Потому что она не видела смысла. – Я пожал плечами. – Я разочаровался в ней. Раз и навсегда.

– И в тот вечер вы расстались?

– Ага. – Я не стал уточнять, что, приняв это решение, ещё какое-то время спал с ней.

Бонни недолго сомневалась, прежде чем выдать гипотезу. Она не сказала «больная мозоль», но с её слов я понял, что дело именно в этом. Она заключила, что, поступив со мной таким образом, Деланей подорвала мою самооценку, которую уже начала расшатывать работа в клубе Бель Мида. Где-то в глубине души я, по мнению Бонни, боялся, что меня будут мерить определённой меркой, поэтому впоследствии выбирал людей и ситуации, которые не смогут так сильно меня ранить. Ирония, конечно, заключалась в том, что я сошёлся с Беатриз, которая тоже меня оставила, тем самым укрепив мои страхи и чувство изоляции (так сказала Бонни, а не я).

Определённый смысл в её теории был, но я не так сильно заморачивался на прошлом. И не особенно задумывался, почему теперь у меня нет друзей. Правда, временами всё-таки задумывался, когда на это указывала Лила, порой сочувственно (тебе стоит больше веселиться, пап), а порой обиженно, если я не разрешал ей куда-то идти (хочешь, чтобы я была как ты и ни с кем не общалась?).

Но теперь, после всей этой истории с Финчем, я в самом деле почувствовал себя одиноким. Потерянным. Жалким оттого, что мне не с кем было даже поговорить.

Но тут я вспомнил, что как раз поговорить-то мне есть с кем. И поехал к Бонни.

– Вам кажется странным, что у меня нет друзей? – спросил я в лоб, когда мы стояли у неё на кухне и она поставила чайник. Все наши разговоры начинались с чая.

– Странным? Нет, я бы не сказала. Просто ты интроверт. Не всем нужна братва. – Бонни многозначительно произнесла последнее слово. Она любила молодёжные, по её мнению, выражения, каких я больше ни от кого не слышал уже лет десять.

– Но раньше-то у меня была братва. Ещё до Беатриз, – сказал я.

Бонни кивнула.

– Да, я помню, ты говорил. Тот парень, который нашёл вам работу в гольф-клубе?

– Да. Джон. Ещё Стив и Джерард. – Я вновь увидел нашу четвёрку, увидел, как мы вместе взрослели, шатались по окрестным лесам, а потом настало время пива, гашиша и тяжёлого металла. В старших классах к нам прибавилась девушка Джона Карен, которая тоже была своей в доску; мы целыми днями болтали обо всём и ни о чём, но в основном о том, как мы все ненавидим Нэшвилл, во всяком случае ту его часть, где живём, и как нам хочется поскорее свалить отсюда и начать новую жизнь, совсем не такую, как у наших предков, которые загибаются на работе за смешные деньги. Джон был самым умным и деловым из нас, и он единственный добился успеха. Он отправился в колледж в Огайо, потом на северо-запад в высшую школу бизнеса и в конце концов перебрался на Уолл-стрит, торговал облигациями, курил дорогие сигары и зачёсывал волосы назад, на манер Майкла Дугласа в роли Гордона Гекко[24]. Тем временем я, продержавшись в колледже три семестра, исчерпал свои ресурсы и пошёл учиться на плотника, а Стив и Джерард продолжили семейный бизнес – один стал страховым агентом, другой электриком. Неожиданным поворотом стало только то, что Джон и Карен расстались, она немного повстречалась со Стивом, а вышла замуж за Джерарда. Удивительно, как наша дружба смогла устоять.

– И кто сейчас твой самый близкий друг? – спросила Бонни, когда чайник начал закипать, надела рукавицу и взялась за ручку. Я улыбнулся и сказал:

– Не считая дамы, которая не заплатила мне за дом на дереве?

Бонни рассмеялась и сказала:

– Да. Не считая этой старой пройдохи.

Я пожал плечами, потом рассказал, что наша четвёрка и Карен однажды встретились, когда Джон приехал к родителям на День благодарения, но всё прошло как-то натянуто.

– И тебе одиноко? – спросила Бонни. – Или причина не в этом?

Я посмотрел на неё и подумал, что она – настоящее сокровище.

– Не в этом, – ответил я. – Но, думаю, нам нужно что-нибудь покрепче чая.

Бонни улыбнулась, выключила газ и, не разбавляя, налила в стаканы алкоголь.

– Что это? – поинтересовался я.

– Джин, – ответила она. – Это всё, что у меня есть.

Я кивнул, взял стакан и побрёл за ней во двор, где мы, сев на плетёные стулья и глядя на дом, который построил я, долго пили, и я рассказывал ей всю эту историю. Вплоть до того момента, когда Финч попросил моего разрешения пригласить Лилу на свидание.

Бонни присвистнула и покачала головой:

– И что ты ответил? Дай угадаю. Только через мой труп?

– Вообще-то нет.

– Правда?

– Да, правда. Почему вы так удивились? Я думал, вы верите, что нужно всех прощать. Не таить обид, и всё такое.

– Я-то верю, – сказала она, – а ты нет.

– Тоже верно, – ответил я. – Но я пытаюсь подавать хороший пример. Я предпочёл бы, чтобы Лила была похожа на вас, а не на меня. – Бонни улыбнулась. – Так что я хочу, чтобы она сама ему отказала. Сказала бы, что принимает извинения, но ничего общего иметь с ним не хочет. Надеюсь, эта история научит её уважать себя.