Все, что мы помним

Но в запасе у Менеджера по Исходу есть еще больше слов. «Процесс», «профессионализм», «чувство локтя»… Что никогда не обещает ничего хорошего. Прежде чем он успевает сказать «комплексный» или «личностно ориентированный», я покидаю свое окно и прихожу на выручку.

– Мы просто играли в скрэббл, – говорю я.

Но уже слишком поздно. От славного парнишки совсем ничего не осталось.

Сердитая Медсестра улыбается.

Как и Менеджер по Исходу, хотя я не слышу от него ни слова о том, как замечательно я выгляжу – никаких его обычных шуточек насчет того, что парням с моего этажа лучше держать ухо востро. Однако он называет меня «Роза».

– Роза, – говорит он. – Похоже, настал момент для Всестороннего Пересмотра вашего Персонифицированного Плана Ухода.

– Моего Мумифицированного Плана Исхода? – переспрашиваю я, но сердце у меня к этому не лежит.

– Необходимы. Корректировки. Смена. Локации. Ввиду проблем. Личной безопасности. С целью. Минимизации риска. Оптимизации наблюдения. Достижения высоких критериев. C прицелом на будущее.

Мой сын в своей обычной манере обводит взглядом комнату. Хотя на сей раз как-то по-другому.

Похоже, у меня собираются что-то отнять.

Только не мою комнату, пожалуйста!

Только не ее. Только не мою комнату! Только не ее! И только не мое окно!

Только не мое окно, пожалуйста… Только не его. Только не мое окно… Пожалуйста!

Я еще не смотрела, что там написал в ежедневнике славный парнишка. Мне нужно было побыть с тем дядечкой постарше в саду.

Мы сидим рядышком на лавочке, залитой солнцем, держась за руки, а вокруг нас цветы. Гардении… Хризантемы… Азалии… Рододендроны… Незабудки… А еще вокруг нас шумят-галдят птицы.

– Нам нельзя все это забыть, – говорю я.

– Мы всё забудем, – говорит он. – Когда-нибудь, – говорит он. – Так это всегда и бывает, – говорит он.

Я ему не верю.

– Я вот никогда не забуду, – говорю я ему.

Он ничего не отвечает.

– Я никогда не забуду, что люблю тебя, – добавляю я.

– Ну конечно же не забудешь, – отвечает он. И больше ничего не говорит.

Просто сжимает мне руку.

Оглушительно галдят птицы.

Но есть опасность. Есть Всесторонний Пересмотр моего Плана Исхода.

Так что я иду за большим ежедневником, чтобы посмотреть, что написал в нем славный парнишка, потому что мне нужна любая помощь, на которую я только могу рассчитывать.

Найти это непросто. То, что я рассчитываю отыскать в ежедневнике, вовсе не обязательно находится там. Зато может найтись что-нибудь совершенно другое, явившись полной для меня неожиданностью.

Интересно, не удалены ли из него еще какие-то страницы? Не удалены ли втайне от меня еще какие-то потайные страницы?

Мне надо сосредоточиться.

Славный парнишка очень ловко спрятал свое послание. Прятать он вообще горазд.

То, что он написал, едва присутствует здесь. Практически не существует.

И все же в конце концов находится. Находится, потому что все-таки находится здесь.

Естественно, этого совсем немного. У него очень красивый почерк, но этого почерка совсем немного.

Это всего лишь четыре буквы.

«Getf».

Вот и всё.

Даже не закончено.

«Get f»? Оборвано.

Get fucked? «Пошла ты подальше?»

Должна признать, что я в некотором роде разочарована.

Хотя, по крайней мере, это похоже на него. Это выглядит, это звучит… вполне в его стиле.

Перечитываю написанное еще раз.

И еще раз.

Все перечитываю и перечитываю.

Пока это не начинает выглядеть совсем по-другому.

И все же так, как и все, что он говорит, и как и все, что он делает. Не полностью окончательно. Не окончательно полностью. О чем бы ни шла речь.

Но славный парнишка все-таки заходил в мою комнату. Вне всяких сомнений заходил, пусть даже и в сомнениях. Я совершенно уверена, что он неуверенно вошел в мою комнату и каким-то образом добрался до того самого места, где обычно лежит большой ежедневник. И взял ручку. И начал писать. Так почему же не закончил? Почему остановился? Почему сдался?

Или он… Или он просто… Урвал, урезонил… Урезал? Сократил? Вот что он всегда делает, этот славный парнишка. Сокращает. Урезает свою красивую челку, проглатывает половину того, что говорит, а остальное выплевывает. Блуждает по здешним коридорам без швабры.

И точно так же делает и все остальное. И делает, и не делает. И говорит, и молчит. Молчит и при этом ухитряется мне что-то сказать.

Не то чтобы продвигаясь вперед, но и не то чтобы назад.

Скорее куда-то вбок.

«Get f».

Или «F get»?

Это заставляет меня задуматься о Чарити и Фелисити и о том, что они говорят про этого славного парнишку. О чем они вроде с такой определенностью говорят про славного парнишку, все в котором кажется таким неопределенным.

«Транс», говорят они, – сокращенно от «трансгендер». «Аспи», говорят они, – сокращенно от «Аспергер». «Интер» – сокращенно от «интерсексуал»… По-моему, половину всего этого они попросту выдумали. Хотя по их виду такого не скажешь. «Лекси», говорят они. Это значит, бабуля, что у него дислексия, говорят они. Это значит, что все у него задом наперед, говорят они.

Или боком.

«Get f».

Или «F get».

«Get fucked» или «forget»?

«Пошла ты подальше» или…

«Забудь»?

Забудь…