Все думы — о вас. Письма семье из лагерей и тюрем, 1933-1937 гг.

Философ, химик и поэт
И просто люди, тем вослед,
Огулом исключили вкус
Из средств познания, — боюсь,
Клеймив, как низшее. Не раз
Ему противоставлен глаз.
Лег на язык (науке вред!)
Философический запрет.
Но мысль упруга: он не смог
В покорность привести Восток.
Неутомимому ж Оро
Вкус открывал веществ нутро.
Разведчик чуткий всех вещей
Сокрытой сущности вещей, —
Их вкусозапах, — говорил
О вещеродном ритме сил:
Язык, — двурежущий кинжал, —
Оро в материю вонзал.
О как различен вкус веществ!
Ликует торжеством торжеств
Одно, и благовест плывет,
С души снимая гнев и гнет.
Безбрежных нив, душистых нив
Тогда волнуется разлив.
Другим точится благодать,
Идет теплом густым обдать,
И роз алеющих кусты
В бездушных стенах видишь ты.

Невнятный солевой призыв

Звучит в ином, и позабыв
Печально-скучное кругом
Идешь на море, в отчий дом,
Где плещет о скалу прибой,
Тебе родимый, вечно свой.
Там бодрым ветром в даль несет
Кристаллы соли, бром и иод.
И как бы ты ни был угрюм,
Оставь тогда свой мрачный трюм,
И смоет мерным ритмом фуг
С души страдальческий недуг.

Есть вкусы ясные. Манят

Прохладою прозрачной мят.
Не изсякает никогда
Здесь звонкоструйная вода.
Зеленокудрой сени рад,
Здесь вкусишь веянье прохлад.
В ответ на жаворонка трель
Здесь льется отрочья свирель.
Звучишь ты, вечно свежий Гайдн,
В прозрачности смарагдных тайн,
Сокрытых шепчущей листвой.
Но вкус святейший — огневой.
Он — то, что жертву осолит,
Чем страстный помысел забыт.
Июля солнечного зной
Звенит цикадами. Родной
Скалистого нагорья вид
Расплавом золота полит.
Горячий каменный каскад,
Из-под копыта козьих стад
Срывает по натекам лав,
Ломает стебли хрупких трав.
Плетет узор из серебра
В ущелье быстрая Кура,
Где нежный буйвол, черн и гол,
В струях прибежище нашел.
С бахчей несется запах дынь.
А с ним сребристая полынь,
И чобр, и травка Мариам.
Струят свой строгий фимиам.
Святейший огненный состав
Эфироносных горных трав!
А в небе черном, изступлен,
Пылает пышный Аполлон.

XXI