Все это правда

Пенни

– Правду ли говорят, что ты проводила в доме Фатимы гораздо больше времени одна, чем вместе с Фатимой?

– Э-э… да, пожалуй, что так.

– Ты когда-нибудь приходила туда без ее ведома?

– Она не возражала. Все могли бы к ней приходить. Она была откровенна с нами. Ее дом стал для нас как открытое сердце. Да, я приходила к ней домой, но я всегда уважала ее личное пространство, честное слово. Я просто играла с котом и читала журналы. Я никогда не делала ничего такого, чего бы не хотела, чтобы кто-то делал в моем доме. (Думает.) Ну разве что…

– Что?

– Однажды я заглянула в список ее видика.

– Зачем?

– Хотела узнать, какие сериалы она смотрит. Чтобы было о чем поговорить.

– Ну, мне кажется, это не так уж плохо.

– Но потом я решила посмотреть один сериал и случайно удалила серию!

– О нет.

– У ее видика меню выглядит не так, как у моего. Кнопка «Удалить» на том месте, где у меня кнопка «Воспроизведение», поэтому я нажала не туда, а пульт у нее очень чувствительный. Я едва коснулась кнопки, а он уже все стер!

– Да, плохо.

– Я облажалась.

– Ты сказала Фатиме?

– Нет. Я несколько недель жила в страхе, что Фатима узнает, что я удалила одну серию «Медиков Чикаго»[52].

– Она упоминала об этом?

– Мне кажется, она даже не заметила. О господи, а вдруг она заметила, но ничего не сказала?

– Это до сих пор важно для тебя?

– Да. Нет. Ой, даже не знаю. (Вибрирует телефон.) Извините.

– Ничего.

– (Читает сообщение.) У Джоны все без изменений.

– Мне жаль.

– Мне тоже. (Пишет сообщение. Откладывает телефон.) Мама Солейл, доктор Кора Джонстон, работает в больнице, где лежит Джона. Вы знали об этом?

– Нет, я все гадал, откуда ты так хорошо знаешь о его состоянии.

– Вот оттуда. Она, когда выдается минутка, заходит к нему.

– Очень мило с ее стороны.

– (Думает.) Сколько времени человек может пролежать в коме, прежде чем… прежде чем станет ясно, что он уже не поправится?

– Я мало об этом знаю. Хороший вопрос для мамы Солейл. Но я слышал, что чем моложе и здоровее пациент, тем быстрее он поправляется. А Джона как раз такой – молодой и здоровый.

(Молчание.)

– О чем ты думаешь?

– О той девушке, Бобби Кристине Браун[53].

– Дочери Уитни Хьюстон?

– Ну да. По телевизору рассказывали про ее последнюю ночь. Она была молодая, но так и не вышла из комы.

– Это другое дело. Она впала в кому из-за наркотиков, поэтому вряд ли ее можно назвать здоровой. А Джона ведь был спортсменом.

(Молчание.)

– Что с тобой, Пенни?

– А я ведь сначала не знала, что он был спортсменом.

– Конечно, не знала.

– Лучше бы мне никогда этого не знать.

«Искупление Брэди Стивенсона»

ФАТИМА РОУ

(отрывок)

На столе доктора Нихати, между детальками «Лего», спирографом, кубиком Рубика, фигурками оригами и игрушками персонажей из мультиков «Мой маленький пони» и «Губка Боб», лежал хитроумный подъемный кран со шкивом и строительным ковшом, сделанный из конструктора «К’некс»[54].

– Кто это сделал? – спросил Брэди. – Я не про имя и все такое, просто интересно – ребенок или взрослый?

– Ребенок. Маленькая девочка.

– Ого. – Брэди покрутил подъемный кран, поддел ковшом воображаемый ком земли. – Здорово. – Он поставил игрушку на стол и откинулся в кожаном кресле.

– Ты сегодня выглядишь как-то по-другому, – недоверчиво улыбнулась доктор Нихати.

Брэди чувствовал себя полностью открытым. Тора могла бы им гордиться.

– В каком смысле?

– У тебя поменялось настроение. Что-то произошло, и ты хочешь мне об этом рассказать. Я права? – Полуиндийский-полубританский акцент доктора Нихати звучал успокаивающе. Ее голос помогал Брэди раскрыться, и она знала. Она слишком умна, чтобы этого не знать. Наверное, она работала над модуляциями и интонациями еще в университете, параллельно с изучением теорий Фрейда, Карла Юнга и прочих покойных светил из учебников психологии.

– Вы правы. У меня действительно произошло кое-что хорошее.

– Отличная новость.

– Доктор Нихати, вы верите в знамения? – спросил Брэди.

– Знамения?

– Ну да, типа, божьи знаки. Когда вселенная или какая-то высшая сила дает человеку знак, что он должен изменить траекторию своей жизни.