Все это время

Сэм, крутанувшись волчком, поворачивается ко мне, на его лице написан чистый восторг.

– Чувак, это так…

– Давно ты влюблен в Кимберли? – выпаливаю я.

Единственный способ узнать правду – застать Сэма врасплох. Он таращится на меня, удивленно приоткрыв рот, и я убеждаюсь в своей правоте. Не мог я всё это выдумать. Я так и знал!

Сэм быстро берет себя в руки и глядит на меня скептически, потом указывает на стоящую возле моей кровати капельницу.

– Чем они тебя тут накачали?

Одно мучительно долгое мгновение я смотрю на него, но лучший друг отвечает мне искренним, непонимающим взглядом.

Пытаюсь улыбнуться, указываю на свой лоб.

– Последствия комы. Извини.

Плечи Сэма заметно расслабляются, он плюхается на стул, на котором только что сидела доктор Бенефилд.

– Чувак, ты несколько недель валялся в отключке. С чего вдруг такие мысли? – спрашивает он, пристально глядя на меня.

Медлю с ответом. Скорее всего, Сэм решит, что я спятил, но… я и так словно попал в сумасшедший дом, так какая разница? Я, наверное, сплю. Скоро проснусь и снова буду вместе с Марли.

– Ты мне сам это сказал во время футбольной тренировки. После смерти Кимберли, – говорю я. У Сэма округляются глаза. – Она погибла в аварии. – Сэм открывает рот, хочет что-то сказать, но я продолжаю: – Я очнулся, Сэм, очнулся ровно год назад в этой самой палате, а ты был рядом и молчал, только плакал и…

– Это безумие, Кимберли жива…

– Просто выслушай, – перебиваю я его.

Потом я бросаюсь головой в омут и рассказываю ему всё. Про смерть Кимберли. Про то, как я несколько месяцев лежал на диване, мечтая умереть. Про нашу стычку в парке. Про тюльпаны. Про то, как мы поняли, чем каждый из нас хочет заниматься, как хочет жить. Про то, как осознали, что нельзя жить прошлым.

Больше всего я говорю о девушке в желтом свитере, с которой познакомился на кладбище, о той, что спасла меня. О девушке, которую люблю. Я рассказываю Сэму о Марли. Когда я заканчиваю говорить, Сэм потрясенно смотрит на меня.

После долгого молчания он выдает:

– Галлюцинация? Может, сон?

Открываю рот, чтобы возразить, но он меня останавливает.

– Ничего этого не было. Ты долго находился в коме. Я сидел здесь. Я видел тебя, дружище, и, даю слово, ты всё время лежал на этой кровати.

Качаю головой, сердце громко стучит в груди. Сэм ошибается.

– Она настоящая, – говорю я, думая о Марли. – Она настоящая.

Сэм фыркает и достает из кармана телефон.

– Это легко проверить.

Да! Ну конечно! Сажусь, наблюдаю, как Сэм открывает браузер, набирает в поисковой строке имя Марли и вопросительно смотрит на меня.

– Марли?…

Я замираю. Марли?… Как ее фамилия? Я же ее знаю. Ломаю голову, пытаясь вспомнить, когда Марли называла свою фамилию. И не могу. Ничего не помню. Как такое возможно?

Сглатываю и, запинаясь, тихо признаю:

– Я… м-м-м… не знаю.

Сэм опускает руку с телефоном и, выгнув бровь, смотрит на меня.

– Ты влюбился в девчонку, у которой нет фамилии? Тебе не кажется, что это странно?

– У нее есть фамилия, – уточняю я, медленно зверея. – Я просто ее не помню, потому что тогда это не имело значения…

– Такие вещи не важны только и исключительно в снах, приятель. – Сэм засовывает мобильный обратно в карман, серьезно глядит на меня. – Я скажу тебе, что такое настоящее. Кимберли настоящая, в отличие от этой твоей девицы из сна. Ким жива. Разве ты не рад?

Я до сих пор ощущаю, насколько надгробие на могиле Ким твердое и шероховатое, до сих пор помню тяжкий груз вины, сковывавший меня по рукам и ногам.

– Разумеется, я счастлив, но…

– Эй, народ! – раздается звонкий голос, возвращая меня в настоящее. – Здесь проходит вечеринка?

В дверях стоит Кимберли, держа в здоровой руке большую спортивную сумку. Сэм быстро встает, так что ножки стула скрипят по белому кафельному полу.

– Ага! Ты правильно зашла.

Крепко зажмуриваюсь, как делал уже десятки раз, но когда снова открываю глаза, Кимберли всё еще здесь, ее золотистые волосы сияют. До сих пор я этого не осознавал, потому что всё казалось реальным, но все мои «видения» были нечеткими, в уголках глаз собирался туман.

Теперь же… я вижу Ким очень отчетливо, различаю каждый завиток ее волос, темные круги под глазами.

И понимаю, что всё это правда. Ким действительно жива.

Мне на ум приходит всё то, что я хотел сказать Кимберли, пока считал ее умершей, в горле застревает миллион слов.

И всё же… я не понимаю.

Кимберли смотрит мне в глаза, и по ее щекам начинают течь слезы.

– Боже мой, Кайл, я так боялась! – восклицает она.

– Кимберли… – начинаю было я.

– Знаю, знаю. – Она роняет сумку на пол, подбегает к кровати и обнимает меня.

Ничего она не знает.

Сэм делает мне знаки, показывая, чтобы я обнял Ким, но я не могу, потому что окончательно слетаю с катушек. Не представляю, как объяснить, что для меня Кимберли сейчас всё равно, что восставшая из мертвых, хотя для друзей я остался прежним. Как объяснить, что, закрывая глаза, я чувствую объятия не Кимберли, а Марли?

Ким поднимает голову и утирает слезы.

– Батюшки, только посмотрите на меня. – Она смеется и смотрит на Сэма. – Ребята, вы что, ссорились?