Похороны состоялись 6 декабря, но я на них не присутствовала. Смерть мужа тяжело подействовала на меня как морально, так и физически — я заболела. Руководство похоронами взял на себя друг моего мужа барон ван Свитен. Заботясь о моем состоянии, он предложил мне на несколько дней переселиться к друзьям, что я и сделала. Кроме того, в день похорон, как мне помнится, была морозная погода: эта зима была чрезвычайно суровой, а я чувствовала себя слабой.
По данным венского Центрального управления метеорологии и геодинамики, погода 6 и 7 декабря 1791 года была мягкой, безветренной, без осадков.
Возможно, я и ошиблась. Но в любом случае я хорошо помню, что в день похорон чувствовала себя больной и ослабевшей.
Вы сообщали, что устроить похороны по третьему разряду посоветовал вам барон ван Свитен. Почему вы согласились на это предложение, ведь семья располагала достаточными средствами, чтобы устроить знаменитому композитору более достойное погребение?
Барон ван Свитен появился в нашем доме уже ночью вслед за смертью моего мужа. Он сразу же дал мне настоятельный совет устроить погребение как можно проще. Я приняла этот совет и согласилась устроить похороны по третьему разряду. Только те, кто не знает венской жизни и обычаев, могут упрекать меня в этом. Неправда, что Вольфганг…простите, Моцарт, был похоронен в одной могиле с бродягами и пьяницами. Похороны большинства венцев среднего достатка, как мой муж, после реформ императора Йозефа II в области ритуальных услуг проходили точно так же. Это не были «похороны нищего». Погребёнными в отдельной могиле с надгробием или памятником могли быть только очень богатые люди и представители знати. Во всяком случае, ни один из друзей Моцарта или каких-то других лиц не упрекал меня в этом. Аргументом г-на ван Свитена было то, что погребение мужа не должно было лечь на меня тяжелым финансовым бременем. Мое материальное положение после смерти Моцарта было тяжелым, а у меня на руках было два малолетних сына, 6 лет и 5 месяцев, которым муж, как и мне, практически ничего, кроме долгов, не оставил.
Потерпевшая, но ведь суду известно, что Моцарт получал огромные гонорары за концерты и издание своих сочинений, обучал множество учеников. Почему же вы говорите о своем тяжелом положении?
Так, действительно, было до 1788 года, когда финансовое положение нашей семьи значительно пошатнулось. В целом это было плохое время для музыкантов в Вене из-за войны с Турцией, начавшейся в прошедшем году. Денег едва хватало на жизнь, тем более что попытка устроить у себя на дому концерты по подписке так и не удалась. Кроме того, Моцарт отличался способностью тратить деньги не считая, и я вполне согласна с теми, кто обвиняет моего мужа в неосмотрительных решениях в отношении финансового образа жизни.
Так, в сентябре 1784 года наша семья по желанию Моцарта поселилась в шикарной квартире по адресу: Гроссе Шулерштрассе, 846, с годовой арендой в 460 флоринов. Я напомню, что годовое жалование моего мужа составляло 800 флоринов. Гонорары за исполненные произведения, действительно, были высокими. Но муж позволял себе держать дома прислугу: парикмахера, служанку и повариху. Он купил у венского мастера Антона Вальтера фортепиано за 900 флоринов, а также бильярдный стол за 300 флоринов.
В июне 1788 года семья была вынуждена поселиться на более скромной квартире. Как я говорила, в связи с войной наступило тяжелое время. А я к тому же тогда тяжело заболела язвой голени. По рекомендации лечащего врача, доктора Томаса Клоссе, муж был вынужден отправить меня на курорт в Бадене, что ещё сильнее увеличило его расходы. Финансовое положение нашей семьи приблизилось к критическому. В 1788–1790 годах мой муж написал серию из 21 письма своему другу, текстильному купцу г-ну Иоганну Михаэлю фон Пухбергу с просьбами ссудить ему денег. Вначале сдержанный, тон этих писем постепенно наполнялся отчаянием, а в конце концов самоуважение моего мужа полностью покинуло его, поскольку он просто выпрашивал гроши. Позвольте зачитать некоторые короткие отрывки из этих писем.
Протестую, Ваша честь. Письма приложены к обвинительному заключению.
Протест отклоняется. Потерпевшая хочет более точно пояснить свою мысль. Потерпевшая, продолжайте.
В письме от 17 июня 1788 года мой муж пишет: "Теперь я открыл вам свое сердце в деле, которое имеет для меня огромное значение; то есть я действовал, как настоящий брат — ведь только с настоящим братом можно быть совершенно откровенным. А теперь я с нетерпением жду ответа, который, надеюсь, будет благоприятным… Я считаю, что ты человек, который, как и я, непременно будет помогать другу, если он действительно брат…".
А теперь сравните с письмом от 14 августа 1790 года. Просто мольбы о крохах: "Через неделю или две мне станет лучше — конечно — но сейчас я в нужде. Не могли бы вы помочь мне с пустяком? Хотелось бы прямо сейчас получить самую малую сумму…".