Все имена птиц. Хроники неизвестных времен

Гиви, широко расставляя ноги, как моряк на штормовой палубе, подошел к нему.

– Старик врет, – понизив голос, проговорил Яни, – он что-то знает!

– Да? – громко удивился Гиви. – Тут и знать нечего! Ясно, что дрянь дело!

Какой-то комок метнулся им навстречу и бросился Гиви под ноги. Гиви отпрянул. Нечто цепко обхватило его колени, мешая передвигаться.

– Прости меня! Прости, о повелитель!

– Уберите от меня этого идиота! – завопил Гиви, пытаясь стряхнуть визиря с ноги.

Яни нагнулся, взял Джамаля за шкирку и приподнял его в воздух. Джамаль болтал коротенькими ножками, имея вид жалкий и по-своему трагический.

– Что ты хотел сказать командиру, ты, тыловая крыса? – холодно поинтересовался Яни.

– Это обман! – выл Джамаль, извиваясь и проворачиваясь вокруг своей оси. – Он меня обманул!

– Он тебя обманул? Это ты меня обманул, лживый шакал, верблюжий помет, подлый провокатор! На кого работаешь?

Гиви грозно набычился, сверля визиря пронзительным взглядом. Яни на всякий случай встряхнул свою ношу.

– На Ирам, – с достоинством, неожиданным для висящего в воздухе, проговорил Джамаль. – Ибо не для себя хотел я силы и мощи, но для Вечного Города!

– Ясно, – вздохнул Гиви, – из лучших побуждений, значит! Отпусти его, Яни!

Яни разжал пальцы, и визирь свалился на землю.

– Разве я хотел плохого? – безнадежно повторил он. – Я же для Ирама! А он обманул меня!

– Кто? – Гиви осторожно отступал, потому что Джамаль, рухнув на землю, норовил вцепиться ему в щиколотку. – Миша?

– Да нет, не Миша! – с досадой замотал развившимся тюрбаном Джамаль. – Он и его обманул! Он всех обманул! Меня! Искандера! Тебя, друг мой! – Он всхлипнул и вытер нос рукавом кафтана. – Он сказал – нежданным тот, другой пришел в Ирам, однако ж можно воспользоваться и его появлением. Ибо между ними не будет мира! Никто не уступит Престол Ирама за так – не один, так другой пойдет за Силой к горам Мрака. И тот, кто получит Силу, отдаст ее Ираму – так он сказал… И не будет под луной во всех мирах державы крепче и величественней. Ибо то, что не успел сделать Двурогий при первом своем явлении, сделает он потом, ибо так суждено ему!

– Это хорошо, – согласился Гиви. – И кто же говорил такие приятные вещи?

– Командир! – заорал тем временем Яни, который, взобравшись на ближайшую глыбу, озирал окрестности. – Ты погляди, что делается!

Гиви оттолкнулся от земли – ноги сами вознесли его на верхушку утеса.

Из разверстой пропасти в черное небо били огненные столбы. Там, внизу, стонало и ворочалось нечто: хор голосов, почти членораздельных, шепот, от которого со склонов срывались камни, скрежет, заставляющий волосы на затылке подниматься дыбом.

Края пропасти колебались, огненные струи вились вдоль нее, странные очертания проглядывали во мраке – контуры чудовищных крылатых людей, нелепых, точно сработанные наспех куклы, – то двухголовых, то четырехруких, то увенчанных серповидными рогами… Древняя мощь была в них – мощь, не отлитая в форму, отдающая безумием, необузданная сила первобытных стихий.

И там, в колеблющемся огненном хаосе, зияло глухое угольное пятно с четко очерченными краями – небесный камень, черный, как бездны неведомых ледяных пространств, из которых он упал на землю, поглощающий любой свет, любой огонь, распластавшийся неподвижной, плоской, как стол, поверхностью.

Водруженная на нем, сияла злополучная скрижаль.

Алтарь несчастных Братьев был лишь жалкой пародией на подлинный – скрижаль возвышалась над черным камнем, распространяя вокруг себя бледный свет. Письмена ползли по ней, меняя форму, точно огненные скорпионы.

– Скрижаль Силы! – убитым голосом произнес Гиви. – Так это она! Так это из-за нее все заварилось!

– Мишка! Ужас какой! – Алка подпрыгивала внизу, вытягивая шею, чтобы ухватить хоть краешек зрелища.

Шендерович возвышался над камнем, протянув вперед руки. Гиви показалось, он вырос так, что упирается головой в черное небо. Огненные отсветы плясали у него на лице.

– Цорэр! Нецах! Малкуд! Ор-Гаяшор!

– Вот оно что! – воскликнул Дубан за спиной у Гиви. – Я понял наконец! Вот зачем он пришел в Ирам! Хорошо, этот Аристотель его остановил! Он так и не успел тогда их выпустить! А теперь, видно, все-таки успеет!

– Что?

– Останови его! – вопил Дубан. – Ты же видишь, что он делает!

– Да что он делает, слушай?

– Он выпускает Йаджудж и Маджудж! Они там, в пропасти! А он отворяет им проход!

– Йаджудж и Маджудж?

– Гога и Магога он выпускает, – деловито пояснила Алка, – они, по преданию, заперты за каменной стеной и каждую ночь пытаются сделать подкоп и выйти наружу… Аллах мешал им это сделать, а сейчас Миша мешает Аллаху. Вот сейчас и выйдут!

– И устремятся с каждой возвышенности, – замогильным голосом провыл Дубан, – и наступит конец всего! Ибо лишь перед концом света явятся они, мерзкие, могущие, распространяющие нечестие по земле! Останови его, о Гиви! Умоляю!

– ШИМУШ-АХОРАИМ!

– Худо дело, командир, – прокомментировал Яни. – Шимуш-Ахораим – это плохо. Вот если бы он кричал: «Шиму-Паним-ал-Паним», тогда еще ничего…

– Останови его, о Гиви!!!

– Ладно! – скрипнул зубами Гиви. – Шайтан с вами.