Все как у людей

Родители непонимающе переглянулись.

– Что она говорит? Оля, ты чего? – растеряно пробормотала мама.

– Это Шекспир, монолог Гамлета, – тихо произнесла бабушка. Она училась еще в царские времена и до сих пор помнила три языка.

Облизнув губы, пересохшие от сознания важности момента, Ольга Николаевна перешла на немецкий:

– Habe nun, ach! Philosophie,

Juristerei und Medizin,

Und leider auch Theologie

Durchaus studiert, mit heißem Bemühn.

Da steh ich nun, ich armer Tor!

– А это «Фауст» Гете, – прошептала бабушка.

– Оля, это вы в школе проходили? – мама неуверенно попыталась вернуть голосу твердость.

– Ну, что ты говоришь, Маша, вспомни, в каком она классе! – урезонил ее папа.

– Да-да, ты прав, Николушка, это я так, от неожиданности, – залепетала мама. – Оленька, детка, скажи нам, откуда ты это знаешь?

– Я знаю это уже много лет, – торжествующе объявила Ольга Николаевна, защитившая диссертацию по сравнительному анализу поэтического стиля гениев европейской литературы.

В воздухе повисла тишина.

– А почему ты нам раньше ничего не говорила, – обрел, наконец, дар речи папа.

– Не зна-ю, – чтобы не переборщить, Ольга Николаевна, на всякий случай, поковыряла в носу.

– Наверное, она это по радио услышала, – осторожно предположил папа. – Но как ребенок без знания языка (тут Ольга Николаевна хихикнула) мог такое запомнить? Фантастика!

– По радио не читают Шекспира и Гете в подлиннике, – возразила бабушка.

– А это… точно они? – усомнился папа. – Вы не путаете?

– Образование, Николушка, это то, что остается, когда все забывается, – бабушка старалась говорить мягко, без назидательности, но против воли выпрямилась и вскинула голову.

– В Смольном институте мне дали хорошее образование. Оленька процитировала все правильно и с прекрасным произношением.

– Николенька, – мама взяла папу за руку, – а эта твоя знакомая, Нина, она ведь, психолог, кажется. Может, покажем ей Ольку?

– Погоди, Маша, – папа похлопал маму по руке. – Сначала надо подумать, что это даст. Начнут изучать, экспериментировать, лишат ребенка детства. По-моему, посторонних вмешивать пока не стоит, нужно самим разобраться. Это наша дочь, а не подопытный кролик. Если помимо пения у нее есть и другие способности, это должно пойти на пользу, прежде всего, ей самой, а не кому-то, кто сделает на этом себе диссертацию.

Мама согласно кивала.

Получилось, получилось, пела душа Ольги Николаевны! Какая она молодец! Теперь все пойдет как надо. Радость распирала ее изнутри и требовала выхода.

– Мам, пап, а можно я пойду, погуляю?

– Иди, Оленька, – произнесли родители одновременно, переглянулись и улыбнулись друг другу. – А мы пока все обмозгуем, – добавил папа, обнимая маму за плечи.

– Иди, Оленька, – повторила бабушка, погладив ее по голове. – А я пока твой любимый пирожок испеку.

Ольга Николаевна подпрыгнула и захлопала в ладоши. Ей удалось! Теперь бабушка не выйдет на улицу в расстроенных чувствах, не пойдет через дорогу, не глядя по сторонам, и не попадет под тот проклятый грузовик!

Ольга Николаевна съехала вниз по перилам, проскакала на одной ножке нарисованные перед подъездом классики и вприпрыжку побежала на бульвар. Там она заставила себя пойти шагом и сосредоточиться – нельзя позволить детскому естеству взять верх над разумным и опытным взрослым. Ребенок – форма, взрослый – содержание. Только так она достигнет цели.

Итак, ей дано то, что не давалось еще никому и никогда – прожить жизнь заново, не утратив уже нажитого опыта, зная, как будут разворачиваться события, где нужно подстелить соломку, а где – в полную силу использовать знания, которых нет еще ни у кого, кроме нее! К черту детей железнодорожников с их пионерскими песенками! Шлягеры Пугачевой, которые при прежнем ходе истории появились бы еще не скоро, она будет петь уже сейчас – это будут песни Ольги Гридневой, и слова, и музыка, и исполнение! При этом учтите ее возраст! Ее ждет всемирная слава!

Слава Богу, сейчас не двадцать первый век – бешеных денег на раскрутку не потребуется. Какой-нибудь конкурс самодеятельности, «Мы ищем таланты» или что там тогда было? В смысле, сейчас есть. Несомненно, ее заметят. Разумеется, надо слегка подучиться у хорошего педагога. Помнится, ее сын-музыкант говорил, что недавно помер такой – древний и чрезвычайно талантливый старичок из Гнесинки. Ивакин…Ивашкин… не важно, родители найдут – он ведь сейчас должен быть в самом расцвете сил. Поставит голос в лучшем виде! Кстати о голосе…

Ольга Николаевна запрыгнула на скамейку и запела, пританцовывая:

– Жил-был художник один,

Домик имел и холсты,

Но он актрису любил,

Ту, что любила цветы.

Ну, что ж, голосок, конечно, пока детский, но сильный, чистый и, главное, слушается, все удается без фальши! И насчет пританцовки – этого ведь сейчас не делают. Верхом раскованности считается степенное прогуливание по сцене. Ну, и отлично! Она первая введет это в моду. Взрослого бы осудили за развязность, а на ребенка будут только умиляться.

– Он тогда продал свой дом,

Продал картины и кров

И на все деньги купил

Целое море цветов.