Все мои ребята. История той, которая протянула руку без перчатки

Повязав полотенце вокруг шеи Мисти, я попросила парней выйти из палаты – видеть процесс выкачивания жидкости им было совершенно ни к чему.

В детстве я точно так же помогала отцу. С какими только испытаниями мне не пришлось столкнуться в юном возрасте!

Я ввела трубку в легкое Мисти. Запах у жидкости был такой, что меня начало тошнить. Да так сильно, что из глаз потекли слезы и я боялась открыть рот, чтобы меня не вырвало.

Мы устроили небольшую передышку, и я выбежала из палаты в коридор, чтобы подышать. Увидев меня, друзья Мисти расплакались.

– О боже! – сказал один из них. – Она умерла.

Я боялась, что, если начну говорить, меня вырвет, поэтому замахала руками, показывая, что они ошиблись. Наконец я почувствовала, что снова могу говорить.

– Нет, она не умерла. Меня тошнит из-за выкачанной жидкости.

– А, – невозмутимо протянул второй парень. – Понятно.

Я вернулась в палату, чтобы выкачать остатки жидкости, и в конце концов снова выбежала в коридор. А они снова устроили свой спектакль с воплями о том, что Мисти умерла. Я пристально посмотрела на них и снова покачала головой.

– О, – сказал невозмутимый парень. – Хорошо.

Теперь Мисти могла говорить, хоть из ее горла иногда и вырывалось бульканье. Она все равно хотела поговорить с матерью. Мы позвонили ей, и я оставила сообщение на автоответчике. Затем мы снова позвонили, и я снова оставила сообщение. Мы звонили и звонили. И я подумала: «Что ж, значит, так тому и быть. Она должна узнать всю правду».

На этот раз я поднесла телефонную трубку к голове Мисти, чтобы она сама могла оставить сообщение. Она умоляла маму приехать. И сказала, что скоро умрет.

Это была правда. Мисти умерла на следующий день. Я снова позвонила ее матери: мне столько раз пришлось набрать этот номер, что я запомнила его наизусть. Нужно было получить согласие на кремацию.

– Перезвоните мне, – попросила я. – Вам ничего не придется делать, просто подпишите документы.

Когда она наконец перезвонила, то сказала, что ей пришлось дождаться, пока ее муж, отчим Мисти, уйдет из дома. Они были дома, когда сын звонил, но муж не разрешал ей брать трубку. Они оба слушали мольбы Мисти, записанные на автоответчик.

– Очень жаль, – сказала я. Я сообщила, что мы хотим устроить небольшую церемонию погребения на кладбище Файлс.

– Я могу прийти? – спросила она.

– Ну конечно, – ответила я.

Всем вокруг было известно, что мать не пришла к Мисти в больницу, и я переживала о том, как к ней отнесутся друзья покойного. Она припарковала машину через улицу от кладбища Файлс и шла по дороге вместе с сестрой Мисти. Я подошла к ним, чтобы поздороваться, и увидела, что у них на шее болтаются распятия. Когда друзья Мисти увидели ее сестру, вся подозрительность по отношению к родственникам умершего сразу испарились: девушка выглядела точь-в-точь как Мисти в сценическом образе – отличить их друг от друга было невозможно. Все проявили к родным Мисти большую доброту и безграничное милосердие, ведь благодаря им нам казалось, что Мисти снова с нами.

Мисти похоронили под красивым надгробием, за которое заплатил Норман. Мисти родом из Литл-Рока, но Хот-Спрингс принял Мисти с распростертыми объятиями.

Глава тридцать вторая

В один прекрасный февральский день я привезла Энджела на кладбище Файлс. Дело было незадолго до Дня святого Валентина, а на улице было на удивление тепло – температура доходила до шестидесяти градусов[58]. В машине Энджел вел себя тихо и не пел мне, как обычно. Ему снова стало хуже, и на этот раз у него обнаружили спинальный менингит, который так бы и остался незамеченным, если бы я не настояла на спинномозговой пункции.

Болезнь отнимала у Энджела все силы, и я знала, что ему осталось недолго. Я нашла дом инвалидов, куда Энджел смог переехать, и мы оба с ним понимали, что это учреждение станет его последним пристанищем. Мне хотелось, чтобы Энджел сам выбрал на кладбище Файлс место, где будет покоиться.

Я захватила с собой испанский словарь, но слова нам были не нужны. Энджел ходил по кладбищу, время от времени останавливаясь и оглядываясь по сторонам. Немного постояв, он снова принимался ходить. Оказавшись на середине кладбища, он снова замер. Энджел крутился на месте, оценивая открывавшийся вид.

– Aquí, – сказал он.

– Aquí, – повторила я. – Хорошо. Gracias.

Энджел взял меня за руку, и мы пошли к машине. Он вздохнул, и я снова отвезла его в дом инвалидов.

Мне было сложно представить, что Энджел останется на одном месте даже после смерти. Вот уж с кем точно не соскучишься! Он был самым изворотливым из моих ребят, и, даже оказавшись в доме инвалидов, смог сбить меня с толку. Как-то раз я не пришла к Энджелу в обычное время – у меня постоянно возникали экстренные ситуации, – и он на меня разозлился.

– Он на крыше, – сказал мне один из управляющих, как только я приехала. – Взобрался по лестнице и теперь грозится, что спрыгнет.

– Вечная история, – сказала я.

– Но тем не менее он говорит, что спрыгнет. Можете подойти вон туда?