Всё началось с грифона

– Все в порядке, – успокоила его я. – Я и правда не знаю, как со всем этим справляться. Вам нужно обратиться к кому-то еще.

– Он не согласится, – ответил Себастьян. – Саймон верит… во что-то. Когда дело касается Киплинга, он считает, что все нужно делать определенным образом, иначе договор будет нарушен.

– Какой договор?

Себастьян рассмеялся.

– По мнению некоторых членов семьи, именно Киплинг дал нам все, что у нас есть. Они считают, что он выбрал нас, потому что мы оказались этого достойны, поэтому нам нужно жить так, как и раньше, иначе он уйдет и заберет с собой всю нашу удачу.

– Но ты так не думаешь.

– Для меня, – сказал Себастьян, – Киплинг – это член семьи. Мы даем ему еду и пристанище, потому что он один из нас. Ничто иное не имеет значения.

В конце спортивного поля была старая каменная стена, похожая на те, которые я видела, когда мы подъезжали. По другую сторону начинался пологий зеленый склон, а за ним – густой лес c невысокими деревьями. Мы спустились по склону и вышли к журчащему ручью. В неглубокой заводи мелькали, то выплывая на свет, то прячась в тени, крошечные рыбки.

Последние три недели мне приходилось тяжелее, словно я оказалась на другой планете, где гравитация была гораздо сильнее. Теперь я жила в новом чужом мире: мне казалось, что за одну минуту проходило десять, и, когда я заглядывала слишком далеко вперед, от всего этого невероятно тяжелого времени у меня ломило кости. Из-за этого я старалась не отрывать взгляда от земли, следила за своими шагами и не особо беспокоилась о том, что будет после.

Однако здесь, в прохладный пасмурный полдень, недалеко от поместья Стоддардов, вдали от всего, что я знала, время снова стало легче. Я видела все дальше и яснее, и смотреть в будущее теперь было не так уж больно. Я поняла, что мне, наверное, стоит вернуться в школу и продать клинику, пока она совсем не разорилась. Может быть, кто-то другой управится с ней лучше.

– Есть ведь и другие, – сказал Себастьян. – Как Киплинг. Мы, полагаю, не единственные твои клиенты.

– Понятия не имею, – призналась я.

– Ты, наверное, не смогла бы мне сказать, даже если бы и знала, – предположил он.

– Мой отец никогда не рассказывал мне об этом.

– Конечно, – сказал Себастьян и сделал паузу. – Прости. Я не знал твоего отца, у меня есть только моя семья. Все эти тайны и ложь, я их терпеть не могу. Может быть, твой папа просто хотел уберечь тебя от этого.

– Уберечь?

– Мы, Стоддарды, с детства учимся лгать, хранить секреты. Иногда мне хочется рассказать о Киплинге всему миру. Он – настоящее чудо, так зачем прятать его от других? Но все, вероятно, не так просто, да?

Себастьян вздохнул.

– Так или иначе, дядя прав, мне следовало быть осторожнее. И все-таки жаль, что он не выбил мне еще пару деньков.

Он поднял камешек и швырнул его в воду, рыбки бросились в разные стороны крошечным переливчатым фейерверком. Холодный воздух наполняло нежное, успокаивающее журчание ручья.

– Это лес Киплинга, – сообщил Себастьян, кивая на деревья.

Я попыталась представить грифона, бродящего по этому лесу, а рядом с ним – Себастьяна, который был совсем еще ребенком. На губах у меня появилась улыбка.

– Каково это? – спросила я. – Расти с грифоном?

– Другой жизни я не знаю, – сказал Себастьян. – Он всегда здесь. Возвращаясь в поместье, ты знаешь, что увидишь его. Хранить такой секрет тяжело, но он сближает семью.

– Мне это знакомо.

– Да уж, представляю, – согласился он.

Что бы Себастьян ни имел в виду, о чем бы ни подумал, он, скорее всего, ошибался, но в тот момент мне не хотелось его поправлять. Даже если Себастьян считал, что тайна, которую мы с отцом хранили в нашей крошечной семье, роднила меня с ними, она не могла сравниться с тем удивительным секретом, который хранили близкие Себастьяна на протяжении стольких лет. Наша тайна была гораздо менее значимой и приносила лишь смятение и разочарование – просто у меня был непредсказуемый, ненадежный отец-одиночка. Он, возможно, и любил меня, но это не мешало ему без объяснений исчезать на несколько дней подряд, не оставляя какой-либо возможности с ним связаться. Себастьян ничего из этого не знал, но все же понимал меня лучше, чем любой из моих друзей.

И возможно, я тоже неплохо его понимала.

– Себастьян? – позвала я.

Когда я произнесла его имя в первый раз, оно вызвало мысли о крошечном замке на каком-нибудь холме – безопасном, надежном и полном тепла.

– Что такое?

Он смотрел на меня, лицо его было ясным и беспечным.

Что-то знакомое, изорванное, настоящее парило прямо у меня перед глазами – блестящая прореха в ткани Вселенной, молившая, чтобы ее увидели, чтобы о ней сказали. Я замечала ее и раньше, когда прикоснулась к Киплингу. Мне хотелось, чтобы ее увидел и Себастьян, хотелось, чтобы он знал, но, что бы это ни было, оно находилось слишком близко, казалось слишком ярким, слишком изломанным, и все, что я пыталась сказать, просто превратилось в угрей, снова наполнивших мой желудок.

Я пожала плечами.

– Я устала.