Всё началось с грифона

Отец Кэрри был профессором Калифорнийского университета в Беркли, а мама работала администратором в больнице. Ее брат Кайл, застенчивый мальчик, тоже оказался в классе миссис Ашерман. Финчи жили в большом светлом доме недалеко от университета, на каникулах ездили в Йосемитский национальный парк и на Гавайи и приглашали людей на званые ужины. Все это казалось мне чрезвычайно необычным.

Когда первый урок закончился, Кэрри крепко меня обняла. Руки у нее были ужасно длинными – одно из немногих ее несовершенств, из которого, впрочем, она тоже извлекла максимальную пользу. Кэрри с первого года старшей школы входила в школьную команду по плаванию, а объятия ее всегда были крепкими.

– Я так беспокоилась о тебе, Маржан, – воскликнула она. – Я боялась, что тебя куда-нибудь отправят и мы с тобой больше никогда не увидимся.

Кэрри всегда с пугающей легкостью придумывала наихудшие сценарии развития событий.

– Извини, медвежонок, – сказала я. – Последние несколько недель выдались странными.

Мгновение спустя к нам присоединилась Грейс Йи, которая выбежала из дальнего конца коридора и чуть не сбила меня с ног. Грейс была самой низкой из нас троих. Делу не помогала даже пышная с выстриженными висками прическа в стиле Элвиса, с которой она появилась в первый день учебы. Рост, впрочем, не мешал тому, что именно Грейс всегда замечали первой. У нее был громкий резкий голос, разрезающий фоновый шум подобно отточенному скальпелю, а ее манера ходить – и даже просто стоять на месте, – казалось, создавала вокруг нее поле с электрическими зарядами. А еще Грейс всегда носила яркие цвета: сегодня на ней были зеленая толстовка на молнии и кеды в тон.

– Мы скучали по тебе, балда, – сказала она, ударяя меня по руке кулаком. – Неужели так трудно ответить на сообщения?

– Мне просто нужно было немного времени, Джи, – ответила я Грейс.

Именно благодаря ей мы подружились. В тот первый день шестого класса на консультации она умудрилась оказаться в одной группе со мной и Кэрри. Грейс сделала это главным образом потому, что нам обеим было мучительно любопытно, как и зачем Кэрри сумела сделать столько записей во время такого небогатого на события классного часа. Разница заключалась в том, что она, в отличие от меня, не побоялась спросить.

Когда Кэрри объяснила, что ничего не могла с собой поделать, ведь ей было действительно плохо, если она не записывала за учителем каждое слово, Грейс немедленно заявила, что теперь мы трое – учебная команда.

– Ты, – сказала она Кэрри, – проследишь, чтобы мы не пропустили ничего важного.

В тот день мы узнали две вещи. Во-первых, красивая и идеальная Кэрри на самом деле очень волновалась внутри. Во-вторых, с Грейс Йи было невозможно спорить.

Прозвенел звонок к началу следующего урока, и мимо нас пробежала болтающая стайка мальчиков-первогодок.

– Стойте, – скомандовала Грейс, не дав нам разойтись в разные стороны. – Куда вы?

– Химия, – отчиталась Кэрри.

Я призадумалась. В последний раз я вспоминала свое расписание три недели назад.

– Кажется, испанский.

Грейс огляделась по сторонам. Коридор начал пустеть.

– Поздравляю, – сказала она. – Вы обе ошибаетесь. Следующий урок – бабл-ти. За мной.

У Кэрри вырвался встревоженный всхлип. Я почти не сомневалась, что Кэрри вся покрылась бы сыпью, прогуляй она урок, но было ясно, что в этом случае именно так она и сделает.

– Не могу, Джи, – сказала я. – Не сегодня. Нужно сначала разобраться с администрацией. Нельзя же убеждать их не снижать мне оценки и в то же время прогуливать.

Кэрри вздохнула с облегчением, а Грейс поморщилась.

– Ну и зануды вы обе, – прокомментировала она, надменно развернулась на каблуках и потопала прочь, сделав вид, что очень рассердилась. Впрочем, Грейс бросила через плечо: «Обедаем на улице», не ожидая ответа.

На ланче мы с Кэрри и Грейс сели во дворе школы. День был солнечный, поэтому на улице оказалось много народу. Все гуляли, сбившись в группки, смеялись, кричали, сидели в телефонах. Стайка ребят из драмкружка сгрудилась вокруг девочки, играющей на укулеле и поющей песню из репертуара Холзи. Несколько мальчиков – в одного из них Грейс была влюблена с начала старшей школы – гоняли туда-сюда футбольный мяч. День казался совсем обычным.

Кэрри ела нарезанную толстыми ломтиками куриную грудку, запивая ее холодным эспрессо из баночки. У Грейс с собой была холодная острая лапша с овощами, приготовленная ее мамой накануне. Я же обедала белым хлебом с арахисовым маслом, пока это не заметила Грейс.

– Исключено, – отрезала она.

Уже через секунду моим обедом стала холодная острая лапша с овощами, сделанная мамой Грейс вчера вечером.

– Как бы там ни было… где тебя носило? – спросила Грейс, разглядывая мой сплющенный сэндвич с зачарованным отвращением.

– Я была дома, – сказала я. – И в клинике. Которой, кстати, я теперь владею. Вот здорово-то.

Такого ответа было недостаточно, и я это явственно ощутила.

– Я постепенно привожу жизнь в порядок. Я вовсе не пыталась отгородиться от вас – просто не была готова к этому, – я кивнула в сторону школы и поросшего травой поля, – до этого момента.