Всё началось с грифона

Из меня вырывались нечленораздельные, задыхающиеся звуки. Я подхватила ботинок и со всей силы швырнула его в стену. Он ударился об нее с громким стуком, я завопила, вторя звуку удара, а потом продолжила кидать обувь в стену, сопровождая каждый бросок новой порцией криков. Схватившись за заднюю стенку прикроватной тумбочки, я наклонила ее вперед так, что из нее с грохотом вывалились ящики, рассыпая содержимое по полу. Затем я взялась за одну сторону узкой книжной полки, висевшей в углу комнаты, и потянула. Доски из ДСП треснули, книги разлетелись по полу. Я нашла ремень и начала хлестать по стенам. Когда пряжка ударилась о зеркало, по стеклу пошла трещина, и я увидела свое отражение – изломанное, раскрасневшееся, с безумным взглядом.

Некоторое время я стояла перед зеркалом, грудь вздымалась, ремень повис в руке. Потом я огляделась вокруг. Матрас был наполовину сброшен с кровати, а сама она перекосилась. Повсюду валялись простыни, подушки, одежда и обувь, прикроватная тумбочка лежала на боку, ее ящики несуразно выдвинулись. Меня захлестнула еще одна, последняя волна ярости, и я швырнула ремень поверх кучи вещей, словно это была ядовитая змея, а затем вышла из комнаты, чувствуя отвращение и к себе, и ко всему миру.

Вышла и через мгновение вернулась.

Я могла как минимум убрать устроенный мной беспорядок.

Я начала втаскивать матрас обратно на каркас кровати, а когда подняла глаза, то увидела, что из дверного проема за мной с любопытством наблюдает Зорро, и почувствовала, что больше на него не злюсь.

– Прости, что сорвалась на тебя, – извинилась я.

Когда я снова взглянула на матрас, мне пришло в голову, что Мэллорин, пожалуй, предпочла бы спальному мешку нормальную кровать и что я могла бы обратить учиненный мной разгром во что-то полезное. С большим трудом я протащила матрас по коридору, затем нашла свежий комплект постельного белья и застелила постель Мэллорин. После этого я вновь стала чувствовать себя человеком, вернулась в спальню отца и придвинула тумбочку к стене. Взяв один из ящиков, я начала складывать его содержимое обратно: беруши, зарядное устройство для телефона, крошечную лампу для чтения, солнцезащитные очки, ручки, пустой блокнот с логотипом сети недорогих отелей.

Там было кое-что еще. Конверт. Он, судя по всему, был втиснут за ящиками тумбочки. Когда я взяла его в руки, по кончикам пальцев словно прошел энергичный разряд, и я лучше поняла слова Эзры о том, что ей нравилось искать сокрытое от глаз.

Конверт был таким новым, что захрустел у меня в руках. Внутри оказалась пара сложенных листков бумаги, при этом сам конверт не был запечатан, поэтому я решила, что в нем не найдется ничего необычного, – папа, наверное, просто сложил в него бумаги для удобства. Я вытащила листы и развернула их.

Это были билеты на самолет. Из Окленда в Итаку с пересадкой в Сент-Луисе, на дату через два дня после папиной смерти. На одном из них ожидаемо значилось имя отца, но при взгляде на второй мое сердце замерло.

Этот билет был для меня.

В Итаке что-то произошло. Это было важно и для Феллов, ведь они спросили меня о ней, и для папы, который готов был взять меня туда.

Быть может, именно из-за этого папа и поплатился жизнью.

Почему ты ничего мне не рассказал, пап? Почему все время молчал?

Я не могла сообщить об этом полиции. Они станут задавать неправильные вопросы и не смогут напасть на след. В одном Эзра была права: пользы от них я бы не дождалась. Тем не менее впервые с тех пор, как папу убили, я начала понимать, почему это произошло. И мне хотелось, чтобы об этом знал кто-то еще. Себастьян поймет, мне даже не придется особо вдаваться в подробности. Но в Англии была середина ночи, и он, наверное, уже лег. Любой нормальный человек в такое время спит.

Но все же…

Я написала «привет» и стала ждать. Снаружи стрекотали сверчки. Я пошла в свою комнату и села на кровать. Экран телефона не менялся, мое короткое сообщение повисло в самом конце нашего чата – крошечная точка, примостившаяся на краю бесконечной пропасти.

Никакого ответа.

Я вздохнула и положила телефон, и тут же он запищал.

«Привет».

При виде одного-единственного слова от парня, с которым я виделась ровно один раз в жизни, сердце у меня подпрыгнуло.

«Не спишь?» – написала я.

«Нет. Не могу уснуть. А ты?»

«У нас еще не особо поздно. Так что нет, не сплю».

«Как дела?»

Сейчас я расскажу тебе, Себастьян, о моем отце и всех его секретах; о злости, которая меня все время обуревает. Ты услышишь о том, что я нашла сегодня, и о людях, которых встретила.

И все же казалось, что не стоит об этом говорить даже Себастьяну. Вряд ли я могла поделиться с ним тем, что видела.

«Поговори со мной, – попросила я, – о чем-нибудь нормальном».

Мгновение спустя он позвонил по видео. Я быстро посмотрела в зеркало, стараясь выглядеть прилично, повернула камеру так, чтобы не было видно беспорядок в комнате, и приняла вызов.