Все народы едино суть

Исторический и литературный источник, находящийся в основе книги Вл. Прибыткова, очень сложен для понимания и восприятия. Многие учёные прошедшего и нашего веков — историки и лингвисты, индологи и специалисты по русской истории — трудились над «расшифровкой» памятника: отождествляли древнерусские названия с существующими сейчас или сохранившимися лишь в местных исторических документах, вели разыскания о конкретных исторических лицах и исторических событиях, обрисованных или упомянутых в «хождении».

Повесть была написана в 1956 году, когда существовало лишь первое академическое издание памятника (1948 год), но не было ещё всех последующих изданий с их богатым комментарием и многочисленных научных исследований. В наши дни, когда проблема границ художественного вымысла имеет особую остроту, повесть Вл. Прибыткова интересна как пример корректности и такта в отношении к подлинному сохранившемуся и известному историческому материалу.

Вл. Прибытков сохраняет основную канву повествования путешественника, учитывая выводы и конкретные наблюдения, сделанные учёными, доверяет им, не стремится их опровергнуть. Но в записках Никитина много недоговорённого. Он мало пишет о себе самом, о своих друзьях. Остаются неясными мотивы его странствия, время, когда он решил отправиться в Индию (ещё в Твери или позднее), кто и какую помощь и поддержку оказал ему, когда он остался один, без друзей, и отправился в далёкое, полное неизвестности путешествие, как ему удалось избежать обращения в мусульманство, и многое другое. Не знаем мы и биографии Никитина до путешествия.

Многие из этих лакун и восполняет Вл. Прибытков. Афанасий Никитин в его повести — незаурядная личность, человек большой и острой любознательности; Индия — мечта, «вычитанная вьюжными тверскими ночами при свечке из засаленной книжки», «подслушанная у калик перехожих»; после первых контактов с индийцами окрепло его желание «проникнуть в красивую душу неведомого народа». Автор щедро описывает друзей путешественника, особенно среди местного угнетаемого населения. Заслугой автора следует признать то, что он не показывает Никитина как незадачливого купца-неудачника, оказавшегося в Индии, в общем, достаточно случайно (а такие оценки проскальзывали иногда и в научной литературе). Напротив, его Афанасий Никитин осознает более широкое значение своего путешествия: «Одно утешало: для христианского люда новый край открыл! Сколь полезного отсюда вывезет: и компас, и карты индийские, и известия про Китай, про новые веры, о каких на Руси и не загадывали. Свяжет Русь с незнаемыми землями, проложит путь для торгов и ученья. Не всё людям разных вер у себя по запечкам сидеть. Есть каждому народу что другим дать и что у других взять. А чья вера правая — не рассудить. Со временем скажется, а время, как известно, не обогнать». И хотя здесь можно усмотреть некоторые преувеличения, главное всё же схвачено верно.

Не со всем в повести можно согласиться. Едва ли оправдано, например, появление на последних страницах папского нунция и приглашение Афанасия Никитина в Ватикан, к римскому папе. Напротив, краткое упоминание о предшествующих путешествиях Никитина (в северные земли, в Турскую землю, в Царьград) могло бы стать самостоятельной сюжетной линией хотя и вымышленной, но правомерной: он был, бесспорно, опытным и бывалым купцом и путешественником, если рискнул отправиться в неизвестную даль и сумел возвратиться на родину, сохранив в многолетних странствованиях в исламских землях веру предков, что в тот период было почти невозможно.

При оценке значения путешествия Никитина необходимо учитывать: несмотря на то, что Никитин умер под Смоленском, не дойдя ни до Твери, ни до Москвы, его путевые заметки каким-то образом очень скоро оказались в руках такого крупного государственного деятеля, каким был дьяк Василий Мамырев, по-видимому, по его поручению они были внесены в летопись уже в 80‑е годы ⅩⅤ века, а позже, уже в составе этого летописного свода и вместе с ним были включены в летопись вторично (во вторую редакцию летописного свода 1518 года). Поэтому, когда в 1532 году в Москву прибыл из Индии посол Бабура, основателя династии Великих Моголов с предложением «дружбы и братства», для русских государственных деятелей это не была terra incognita.

Ⅱ Сигизмунд Герберштейн. Учёный — политик — дипломат

Все флаги в гости…

А. С. Пушкин