Все не случайно

Маргарита Терехова снималась в это время в «Трех мушкетерах» и потому участвовать в пробах не смогла. Ирине Купченко не понравился сценарий. Таким образом, остались претендентки с не такими громкими именами, а вот среди них я «борьбу» выиграла – утвердили меня. Если бы Терехова или Купченко дали согласие участвовать в пробах, Катериной стала бы одна из них, в этом у меня нет никаких сомнений. Но сложилось по-другому, и Катериной оказалась я. И сыграла роль-судьбу, и полюбили зрители мою положительную Катерину, потому что у большинства наших женщин такая же судьба, разве что в руководители не все выбиваются. А остальное – как у Катерины: тащат на себе детей, часто в одиночку. Но… полюбили мою Катю везде – не было страны, где бы ко мне не подошла пошептаться женщина со словами, что эта история про нее. Так было и во Франции, и в Канаде, и в Индии… И даже в Гвинее. Когда в мою сторону робко направилась темнокожая дама в экзотическом ярком тюрбане, у меня мелькнула мысль: «Неужели?» Через юную переводчицу она доверительно сказала то, что мне уже приходилось слышать множество раз: эта история – про меня!

В день моих проб Володя, совсем далекий от религии человек, пошел в церковь и поставил свечку с тихой просьбой, чтобы мосфильмовское начальство утвердило меня на эту роль. Признался он мне в этом через пару лет после того, как фильм уже вышел на экраны. А в том, что я сыграла хорошо, – и вовсе лет через десять. Посмотрел картину, когда ее в очередной раз повторяло телевидение, посмотрел отстраненно, и вдруг сказал: а знаешь, ты хорошо сыграла Катерину.

Отстраненно – это значит без сопутствующих тяжелых воспоминаний о съемках, которые дались Володе так тяжело, что помнились долго. Помнились недоброжелательностью оператора и необязательностью директора картины, злобой, которую обрушили на него коллеги и пресса.

Спасибо тебе, дорогой мой человек, что, несмотря на все советы – и мои в том числе, – ты взялся за это кино, и «Москва слезам не верит» случилась в нашей жизни. Этот фильм принес нам немало переживаний, но в результате разделил нашу жизнь на «до» и «после» – и «после» стало еще прекраснее, чем «до». Мы узнали, что такое большой успех в других странах; мы узнали, что такое сумасшедший успех в нашей, а еще мы узнали, что такое потерять друзей, когда успех так велик. Мы даже узнали, что коллеги написали на Володю два доноса в КГБ и поэтому его долго не выпускали за рубеж. Когда у Юли случился огромный успех с программой «Я сама», а коллеги устроили ей обструкцию, дочка спрашивала нас со слезами: за что они со мной так? И мы, умудренные опытом успеха и существования в нем, смогли объяснить: цена БОЛЬШОГО успеха, увы, такова.

В первый год «Москва слезам не верит» посмотрели 90 миллионов человек. Фильму уже исполнилось сорок лет, а его все еще смотрят и, судя по отзывам молодых, он все еще не состарился.

Мы уже начали съемки, но у нас до сих пор не было героя. На роль Гоши пробовались несколько хороших артистов, но Меньшов продолжал искать: претендентам никак не удавалось угадать интонацию, присущую образу, который однажды создал Черных и который кочевал у него из сценария в сценарий – цельная личность с мощным мужским началом и легкой наглинкой. Сам Володя в двух картинах по сценариям Черныха сыграл именно такого героя и на пробах пытался подсказать эту чертовщинку сильного мужского характера, едва не переходящую в наглость, но… не переходящую и потому даже обаятельную. А сам герой относится к ней с хорошим юмором, как к само собой разумеющемуся. «На том простом основании, что я мужчина!» – реплика Гоши.

Однажды на пресс-конференции в Риме, где в эти годы феминизм все больше входил в моду, дамы-журналистки грозно пытали меня вопросом: «Что это, мол, за основание такое?» А мягко улыбающиеся очаровательные мужчины интересовались, где я купила такие красивые белые сапоги.

Так вот, ухватить это обаяние нормального сильного мужчины, с легкой наглинкой и юмором, у актеров не получалось, и Меньшов все больше приходил в уныние. Но тут ему случайно попался на глаза старый фильм «Дорогой мой человек» с Баталовым в главной роли, его повторяли по ТВ, и Володя подумал: а почему бы и нет? До этого искали актера другой возрастной категории – пробовались сорокалетние, а Баталову было за пятьдесят.

Меньшов вдруг понял, что это просто чудо, что он увидел на телеэкране Баталова. Баталов – народный любимец, начинал карьеру как раз с образов, что называется, «простых людей», и его участие так бы украсило картину!

Володя Баталову позвонил, предложил прочитать сценарий. Баталов сценарий прочел и от съемок отказался, сославшись на занятость во ВГИКе и дела в Союзе кинематографистов. Но, к счастью, через пару дней Алексей Владимирович, перечитав сценарий, перезвонил Володе и дал согласие. Эта новость вызвала в группе всеобщее ликование.