Все не так закончилось

– Филипп, – крикнула я снова, но мой голос затерялся в музыке, смехе и звоне бокалов. Я силилась увидеть его, привстав на цыпочки для лучшего обзора. Я заметила его затылок на противоположной стороне комнаты – он открывал дверь в мужскую уборную.

Испуганная и запыхавшаяся, я подошла к двери и просунула голову.

– Филипп?!

Но из-за ревущих звуков меня не слышал никто, кроме нескольких мажоров, с любопытством наблюдавших за мной. Я просто обязана была зайти туда, но знала, что Филиппу это не понравится. Он сказал бы, что женщине неприлично заходить в туалет, где толпятся мужчины.

Я стояла, прислонившись к стене, охваченная беспокойством. Филипп нашел меня. Он выглядел бледным, его волосы спутались от пота.

– Милый, что случилось? – спросила я.

Филипп всегда так старался не беспокоить меня! Однажды у него была пневмония, и он сказал мне, что лечит простуду, а на самом деле находился в больнице в Бостоне.

– Икра была подпорчена! – прокричал он мне в ухо.

– Ты выглядишь неважно, – заявила я. – Уверен, что с тобой все в порядке?

– Со мной все хорошо, дорогая, – заверил Филипп, хотя я ему не поверила. Он потянулся к моей щеке и собирался уже поцеловать.

Мне пришлось отвернуть лицо – у его дыхания был неприятный кислый запах.

– Тебя только что вырвало?

– Я в порядке, – повторил Филипп, притягивая меня к себе, отчего было просто невозможно дышать. – Может быть, переел десерта.

– Нам пора возвращаться, – сказала я.

Он расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и повел меня через толпу. На полпути я остановилась.

– Филипп, мы становимся уже староваты для такого.

Мой телефон показывал, что уже почти два часа ночи.

– У тебя был долгий день…

Но Филипп меня не слушал. Он подался вперед и навалился на меня всем телом. Если бы я отступила, он бы упал.

– Филипп, ты меня правда пугаешь.

– Дорогая, – невнятно пробормотал он, – не выдумывай ерунды.

– Это не смешно.

– Может быть, у меня симпатическая беременность[7], – выдал он, посмеиваясь.

И тут до меня дошло. С икрой все было в порядке. Филипп не мог принять мою новость. Он был расстроен и пытался потопить свое открытие в алкоголе.

Он был не рад моей беременности, а я, наверное, тоже рано радовалась.

– Чарли, – произнес он, – Я в порядке. Тут не о чем беспокоиться. Вероятно, я просто чертовски пьян или съел что-то, что мой желудок не принимает.

Мне уже тогда следовало спросить у него. Следовало перестать ходить вокруг да около и узнать, не стала ли причиной недомогания моя новость.

– Кстати, у этого есть название, – сказал Филипп. – Синдром Кувады.

Ничуть не впечатленная его эрудицией, я отвернулась. Он попытался приблизиться для еще одного небрежного поцелуя, но я склонила голову набок, так что поцелуй угодил в мою щеку. Филипп никогда не напивался. Его желудок никогда ничего не отвергал. Его руки легли мне на плечи, и он заставил меня взглянуть на него.

– Дорогая, ну прошу тебя…

Я хотела расслабиться.

– …скоро ты станешь моей женой, матерью моих детишек. Все будет хорошо.

– Я хочу вернуться в отель.

Он взял меня за руку, но это едва ли помогло мне подавить шквал эмоций. Когда мы выходили из вестибюля, шум позади нас струился как выхлопы старой машины. До «Четырех сезонов» мы добирались в молчании, и я снова мариновалась в новой порции беспокойных мыслей. Что, черт возьми, было не так с Филиппом? Позвонит ли мне мой отец? Неужели мне до сих пор не все равно? И о чем, черт возьми, думал Филипп? А еще мы должны были обсудить рождение детей.

По-настоящему обсудить, а не просто затронуть тему в промежутках между его поездками по миру. И тут от одной мысли по моим венам пробежал холодок. Он проник глубоко в мою душу и подавил рациональное мышление. «Что, если на самом деле он не хотел детей, как хотела я?»

– Ты слишком много беспокоишься, дорогая.

Это ворчание было призвано успокоить меня, но от него страх только усилился. Меня охватило ощущение катастрофы. Я почувствовала щекой удары его сердца. Может быть, Филипп был прав. Иногда мое воображение брало верх надо мной.

Я прижалась к Филиппу, вдыхая запах сигарет и пота.

Он погладил меня по волосам, но это мало помогло развеять беспокойство и пугающие мысли, которые навалились на мои плечи.

Глава 16

Август 2016, прошлое

Канзас-сити, штат Миссури

Я была на кухне своей мамы. Очертания ее лица были достаточно четкими, и я могла разглядеть родинку на ее левой щеке, ту, которую пыталась стереть, когда мне было три годика, потому что думала, что это шоколад. Ее упругие светлые локоны были перевязаны ярко-желтым платком, что придавало ей молодой сияющий вид. Мама готовила каре ягненка, и я смотрела, как она кладет на сковороду приправы – в каждом зубчике чеснока, в каждой веточке розмарина чувствовалось прикосновение самой любви.

– Шарлотта, если ты умеешь читать, то уже умеешь готовить, – сказала она мне, но я не согласилась.

– Это врожденное, мама.