Все прекрасное началось потом

Теперь уже родители окликают его. И пытаются его поймать. Ребятишки объясняют, что к ним в деревню приехал цирк. Супружеская чета из Германии и не понимает, о чем речь. Но вот инспектор манежа пересчитывает толпу и трубит в рожок.

Немецкое семейство кидается в шатер вслед за всеми остальными. Карапуз сидит в окружении других ребятишек. А его родители с тревогой следят за ним вместе с родителями местной детворы.

Однако ни маленькой девочки, ни старика в этой компании не видно.

Ты уже собираешься уходить, как вдруг какой-то паренек, наряженный клоуном, подходит к тебе и спрашиват, есть ли у тебя билет. Ты смеешься. Он расплывается в улыбке и спрашивает снова. Ему лет тринадцать. Ты говоришь, что пришел посмотреть лишь одним глазком. А он объясняет, что нужно купить билет, иначе представления не будет, потому что по счету ты пятнадцатый.

Ты одтаешь ему деньги – он отрывает корешок от мятно-зеленого рулона билетов. И, грозясь рожком, препровождает тебя в шатер.

Походя ты замечаешь деревянный щит с рекламой цирка. Его приставили к мемориалу 1-й мировой войны с именами тех, кто пал в той давней жуткой мясорубке.

Глава пятьдесят пятая

Инспектор манежа с сыном для начала делают стойку на руках. Под куполом цирка музыка звучит громче. Все смотрят, как они балансируют. Руки у инспектора манежа дрожат, а лицо багровеет.

Но вот аплодисменты стихают, музыка переходит в барабанную дробь, цирковой дуэт уходит из шатра. Через несколько мгновений инспектор манежа и его сын возвращаются с огненными булавами, которыми жонглирует инспектор манежа, чуть не поджигая себя, когда булава падает ему на плечо. Сын смотрит и барабанит, отбивая такт.

Когда булавы догорают, инспектор манежа снова покидает шатер. В воздухе пахнет серой и сеном. Напряжение нарастает – и тут из-за полога шатра возникает старик с кочаном капусты. Публика хохочет, и ребятишки выкрикивают его имя. Он всплескивает руками, словно вопрошая: «Куда я попал?» Потом он поднимает полог шатра, из-за которого вышел, и показывает садовую калитку.

Затем возвращается инспетор манежа с горящим обручем и собакой. Он пугается при виде старика с капустой, стоящего посреди арены. Сын снова барабанит, и под барабанный бой старик исчезает за пологом шатра, прячась в своем огороде.

Между тем отец с сыном крутят обручи на длинных палках. В шатре уже не продохнуть от дыма.

Ребятишки начинают кашлять.

Карапуз немчуренок плачет и тянется к своим родителям.

И вот в разгар смятения в маленький шатер выходит маленькая девочка – она садится рядом с тобой. Зубы у нее белоснежные, а волосы нечесаные. Одета она в полосатую пижамку и санадлики. Ты глядишь на нее, и она тебе улыбается – так притворно, что ты смеешься. Она отворачивает личико и смотрит на арену, где продолжается представление. Ты озираешься кругом, высматривая ее родителей, и тут в шатер входит мужчина – он садится рядом с девчушкой. Ему лет под пятьдесят, одет он в старенькую футболку и синие джинсы. Другие родители машут ему.

На нем очки в черепаховой оправе, а сам он небрит.

Затем входит Ребекка.

Девчушка рядом с тобой подает ей знаки. Инспетор манежа, кажется, примечает ее, потому что она красивая. Мужчина в черепаховых очках повигается, уступая ей место.

Ты не в силах пальцем шевельнуть.

Волосы у нее длиннее, чем раньше, насколько тебе помнится, хотя они такие же огненно-рыжие и отливают солнечным блеском. На ней новая одежда – такую ты еще никогда не видел. А веснушки все такие же – и каждая кружит тебе голову.

Циркачи гоняют по манеже на велосипедах с огромными чашами на голове.

Глаза у тебя закатываются – тело будто само клонит тебя в сон. Затем у тебя начинает гореть голова – ты весь покрываешься потом. Нещадно крутит живот. Ты вынужден скорее бежать, поскольку тебя вот-вот разорвет на куски. И тут тысячи мгновений-воспоминаний, точно птицы, хлопающие крыльями, начинают биться у тебя в голове.

Оторванная рука.

Пятна крови на холсте.

Ее тело тихо погружается в воду.

Ты болтаешься между жизнью и смертью.

Но мертвые не возвращаются к жизни.

Они не видят, не слышат, не дышат и не разговаривают. Их разум опустошен – они не могут думать ни о чем. Перед тобой стоят два клоуна – они тыкают тебя в грудь длинным губчатым пальцем. Музыка заглушает все звуки, глаза у тебя дико вращаются – ты ничего не видишь. Тот клоун, что поменьше, силится вытащить тебя на манеж. Публика кричит.

Ребекка смотрит на тебя. Смеется и манит тебя на манеж руками, которые она когда-то прижимала к твоей обнаженной груди.

Тут ты вскакиваешь, криком выкрикиваешь ее имя – и проваливаешься в круг тьмы, застывшей у твоих ног.

Глава пятьдесят шестая

Глаза быстро открываются – и Дельфина в испуге отскакивает назад.

Он уже не там, куда провалился.

Она промакивала ему голову тряпицей, смоченной гамамелисовой водой. От ее запаха у нее щиплет в носу. Гость лежит совершенно неподвижно под тяжелыми простынями и глядит на нее. Потом, переведя взгляд на маму, он пробует подняться. Дельфина отшатывается еще дальше. Тут к нему наклоняется Себастьян.