Все прекрасное началось потом

– Это не Ребекка, – говорит он незнакомцу. – Это ее сестра – сестра Ребекки, Натали.

Мужчина снова ложится, тяжело дыша, как будто он бежал быстро-быстро, хотя при этом даже не пошевелил ногами. Дельфина смотрит на рисунок, на котором она его изобразила. Может, это его развеселит.

За кроватью висит ее портрет, а еще портрет Себастьяна с мамой.

– У Ребекки есть сестра-близняшка? – спрашивает он, силясь в это поверить.

«Ну да, – хочет сказать Дельфина. – Ну да, близняшка, только она на небесах, с ангелами и Наполеоном».

Еще вчера простыни колыхались на бельевой веревке – надувались, как паруса, а маленькая Дельфина бегала по травянистой палубе своего корабля, державшего курс на цирковой остров. Простыни клубились и сверкали в лучах полуденного солнца.

Потом наступает время обеда. Вздох. Время остановиться и поесть.

Незнакомец снова смотрит на маму.

Дельфина следит за его глазами, потому что у взрослых игры полны загадок.

Глаза мужчины, точно зверьки, мечутся между старыми портретами, которые Себастьян нашел в подвале, и маминым лицом, до того спокойным (будто давно остывшая вода в ванне), что оно вполне могло бы сойти за ее собственный портрет, если бы не было соединено с телом и миром.

Мужчина, кажется, напуган.

Может, он думает, что мы его похитили?

А что, если похитили – случайно? Неужели нас всех посадят в тюрьму? Наверное, нет – по крайней мере, до обеда.

Радиатор начинает дребезжать – значит, скоро станет тепло и комната наполнится шипением, подобным свисту змей, которых девочка видит во сне.

Дельфине нравится снимать рисунки, которые коробятся в углах, где становится сыро, хотя она понимает, что это неправильно.

Она прячет крохотных нарисованных людишек в коробке из-под конфет, которыми та пахнет до сих пор (словно вспоминая таким образом старых своих друзей).

Потом она отвлекается на висячую люстру.

Та вся в паутине.

Пусть чужак думает, что это улей. Дельфине кажется, что там, должно быть, и делается мед, но, поскольку дотуда очень высоко, ее не укусят.

А летом ее укусили. И у нее на руке остался след, хоть и малюсенький, но все равно заметный.

Затем, недолго думая, она подходит к незнакомцу и поднимает голую ручонку.

– Меня укусили вот сюда, – говорит она.

– Тебя укусили? – тихим, успокаивающим голосом спрашивает тот.

Дельфина кивает.

– Да, прямо сюда – ты мне веришь?

– Ты знаешь английский, – говорит незнакомец. – Совсем как Ребекка.

– Да, знаю, – говорит Дельфина. И показывает локтем на мужчину, сидящего у изножья постели незнакомца. – Меня научил Себастьян, а не тетя.

Незнакомец такой хороший – наверное, ему лучше с детьми, чем со взрослыми.

Тело, закутанное в белые простыни, напоминает Дельфине ее малышку, собственное дорогое дитя в мышиной деревне, полной таинственных звуков и обнесенной живой изгородью, где роятся несметные полчища птиц, – они вспархивают всем скопом и чирикают без умолку, пугая всех без разбору, особенно пластмассовых мышек, которые делают вид, что дрожат. Птицы даже не знают, куда летят.

Глаза у мужчины большие и грустные.

Пластмассовые мышки и их ядовитые какашки.

Дельфина думает – может, надо сказать вот что: «Я буду тебе мамой, пропащий малыш».

Но тут вдруг он обращается к маме.

– Что происходит?

И тут же прибавляет:

– Где я?

Мама не отвечает и поглядывает на Себастьяна.

– У нас дома, – сказал Себастьян. – Ее зовут Натали, меня Себастьян, а это наша дочурка Дельфина, – прибавил он.

– Натали? – огорченно переспросил незнакомец. – Дельфина?

Неужто заплачет?

Неужото заплачет?

Иногда и взрослые плачут.

Себастьян ближе подходит к постели незнакомца.

– Да, Натали. Сестра Ребекки, близняшка.

Себастьян выговаривает каждое слово четко и медленно.

– Близняшка? Ее сестра-близняшка.

– Вы называли ее Ребеккой, – говорит чужаку Себастьян. – Поэтому мы привезли вас сюда.

Незнакомец закрывает глаза.

– А вы кто?

– Генри Блисс, – отвечает он.

Дельфина хихикает, но на нее не обращают внимание. Она повторяет его имя в уме. Без устали.

«Ханри блеск, ханри блеск, ханри блеск, ханри блеск…»

И снова хихикает.

Себастьян поворачивается к ней и подносит палец к губам, что значит: «И впрямь смешно, только молчок!»

– Что случилось?

– У вас был обморок, – отвечает мама.

Незнакомец смотрит на нее в изумлении.

Дельфина подходит к матери, берет ее за руки и обвивает ими себя.

– Вы знали мою сестру? – спрашивает мама.

– Она никогда не говорила, что вы с ней близняшки. Как же я не знал?

Дельфина недоумевала, с кем он разговаривает. Надо ли отвечать да или нет – oui или non?» И тут ответ сам собой вырывается из ее ротика:

– Может, она забыла.

Все глядят на нее – никто не смеется.

Снова дребезжит радиатор. Несколько минут царит тишина, потом радиатор смолкает, и Себастьян задает незнакомцу другой вопрос:

– Но вы же знали, что у нее есть сестра?

– Конечно, – отвечает Генри Блисс.

Мама с Себастьяном быстро переглядываются – как будто молча поверяют друг другу какую-то тайну.

– Странно, что вы ничего не знали про близняшку, – говорит Себастьян.

– Вы в курсе, что с ней случилось? – медленно спрашивает мама.

У нее подрагивает лицо.

– Да, – мгновенно выпаливает незнакомец. – А вы?