Все странности мира

— Как скажешь, мой Господин, — Инге почудилась, что в словах сгустка тьмы проскользнула улыбка. — Но всё же, зачем тебе эти примитивы? Не лучше ли было раньше, во Втором времени, когда Недоля была едина, и её твердь подобно хрустальному куполу окружала предвечную Долю? Когда на её процветание — ради общего блага — трудились по-настоящему великие народы, избывая всякое неустройство и непорядок? В твоей же власти вернуть всё как было! Только в воле твоей вернуть время процветания…

— Процветание, ты говоришь? А не ты ли стал во главе тех, кто уничтожил то самое процветание, о котором теперь с такой неуёмной жаждой и страстью каждый раз вспоминаешь?!!

— Виноват, каюсь, — Инга могла поклясться, что это существо со странным именем Тень насмехается, — но почему бы тебе, Господин мой, не вернуть всё обратно? И, между прочим, я, и те, кто пошёл за мной, хотели лишь справедливости и доброго отношения со стороны Творцов — ничего более!

— И бессмертия, не правда ли?

— Не буду отрицать…

— Ну, так ты получил своё бессмертие, чего же теперь не радуешься? А твои рабы — справедливость, о которой мечтали, разве не так?

— Это не так! Совсем не та справедливость, и уж точно не то бессмертие…

— Которое виделось тебе? Ничего, по делам и заслуга, Тень. Неужели ты думал, что я — или Род-прародитель — хотя бы мгновение позволим кому-нибудь идти по дороге, в конце которой всех поджидает Брошна-стиратель? Ты получил по заслугам, убирайся. Развлекайся интригами, готовь геноцид, будь собой! Прочь, Тень, здесь тебе не рады. Пой в уши низшим, пока они тебе ещё верят. Но помни…

— Знаю, знаю, — Инге показалось, что Тень замахала руками, — "чистая душа в своём исканье смутном сознаньем истины полна"! Слышал уже, я просто подожду эту минутку, пока не прояснится взгляд, и вместо красивой мечты перед людьми воссияет суровая реальность. Конечно, если ты позволишь, мой Господин!

— Я не Господин тебе, — вздохнул Тот, кто сидел на "троне", но Тень уже исчезла, а второй высший, который сиял светом, спросил:

— Почему ты не стёр его, мой Господин? Он нагл и невежествен, коварен и подл…

— …На то и щука, чтобы карась не дремал, — усмехнулся Тот, кто сидел на "троне". — Без волков олени в лесу станут слабыми и выродятся. Не всё, что не нравится, нужно уничтожать или менять. Он тоже делает порученное ему дело, даже не подозревая о том, даже вопреки собственным желаниям. Да и потом, моя и его "минутки" — совсем разные временные масштабы, мой верный слуга! Существо, с трудом выбравшееся из пещер Второго времени, даже не подозревает, что бессмертие — как и бесконечность, кстати, — может иметь разный масштаб, да. Будь уверен!

На мгновение возникла пауза, и Инге почудилось, что туман вокруг тихонько звенит. Будто летний луг.

— …Мне его даже чуть-чуть жаль, мой Господин. Он так и не смог повзрослеть, оставшись в мире детских обид, фантазий и заблуждений. Может быть, стоит его чуть-чуть…хм-м…подтолкнуть?

— Зачем? Он-то как раз считает, что прагматичен и имеет дело с реальностью, и вовсе не погружён в мечты.

— …И ему даже в голову не приходит, что Тот, кто его создал, вдохнул ему разум и жизнь, безмерно превосходит его во всём, и уж точно способен различить мечты и реальность?

— Зачем ему задумываться о подобном?

— Чтобы изменить себя, научиться, стать лучше!

— Не все хотят подниматься по Лестнице, и не от всех нужно требовать подобное. Должны же быть и те, кто являются просто материалом для взросления! В конце-то концов, Тень — ещё одна странность моего мира. Возможно, самая важная, наиглавнейшая!

— Ты признаёшь, Господин мой, что его гордыня имеет под собой некое весомое основание?

— Нет, слуга. Я лишь утверждаю, что для устойчивого существования Вселенной крайне необходимы все странности мира!..

ЭПИЛОГ Изменяющийся мир

1

269, август 24-го, раннее утро, Мир Колыбели, Колыбель, Боспор.

Резиденция Торгийского клана.

— Нет, папа!

Семнадцать лет — это много или мало? Много, если оценить раскрывающиеся возможности, и очень мало, если судить по правам, которые предоставляет современное общество. Впрочем, у Ингвара прав было явно больше, чем у его сверстников-простецов, вот только отец очень хотел навесить вдобавок к ним ещё и кучу обязанностей, совершенно не нужных молодому человеку — даже столь ответственному, как старший сын номинеса Тедрика Ратникова.

— Подумай ещё, пожалуйста.

— Я уже говорил, что не стремлюсь занять пост номината. Он в самый раз сгодится для братика Ивана. И военная карьера меня нисколечко не привлекает. Я уже выбрал Астраунский университет, факультет метабиологии, и моя заявка принята ректоратом. Уверяю тебя, из Ивана получится прекрасный номинат, а в будущем — надеюсь, неблизком! — и настоящий номинес!

— Ему только четырнадцать!

— Это быстро пройдёт, папа. Ещё три года — и Иван будет как я сейчас. И, честно, ну не лежит у меня душа ни к хозяйственному управлению, ни к политике! К тому же Учитель Цао сказал…

— Да-да, сынок, я помню. Но всё-таки…