Все свои. 60 виньеток и 2 рассказа

Автор третьего начала термодинамики Вальтер Нернст[20] в часы досуга разводил карпов. Однажды кто-то глубокомысленно заметил:

– Странный выбор. Кур разводить и то интереснее.

Нернст невозмутимо ответил:

– Я развожу таких животных, которые находятся в термодинамическом равновесии с окружающей средой. Разводить теплокровных – это значит обогревать на свои деньги мировое пространство[21].

Совсем другое дело. Все на месте и все поет. Речь об ученых материях заводит ученый, более того, признанный специалист № 1 именно по термодинамике и энтропии.

Он, разумеется, кокетничает. Причем, скорее всего, не столько оправдывает реальную скупость ссылкой на свое главное открытие, сколько, напротив, притворяется педантом, следующим букве выведенного им закона. Захоти он разводить сколь угодно теплокровных животных, он запросто мог бы себе это позволить – за счет института или в крайнем случае из Нобелевки. Но он предпочитает лишний раз обыграть свой статус первооткрывателя и стереотип немецкого скупца-зануды.

Но уклониться от добровольного обогревания вселенной ему не дано. Сколько бы он ни наполучал зарплат, гонораров и премий, своими открытиями он, конечно, произвел – на благо человечества – еще большее количество информации и энергии.

Ученые, артисты, писатели и прочие гении – неважно, признанные при жизни или умершие в нищете, – обогревают нас с непропорциональной щедростью, практически даром.

Правда, проникнувшись «научным» взглядом на жизнь, некоторые (например, Зощенко и Платонов) исходят – не всегда ясно, всерьез или с иронией, – из механистического представления, что вся наша жизнь – игра с нулевой суммой: что́ здесь прибавится, то где-то там обязательно убавится, и потому нужно добросовестно поддерживать баланс. Ср. у Платонова в рассказе «Фро»:

– Фрося, дай мне из печки чего-нибудь пожевать, а то как бы меня ночью не вызвали ехать…

Он ежеминутно ожидал, что его вызовут… [и] боялся выйти на работу несытым, неподготовленным, угрюмым, поэтому постоянно заботился о своем здоровье, бодрости и правильном пищеварении, расценивая сам себя как ведущий железный кадр.

На принципе эквивалентности обмена во многом построена сюжетика фольклора, – недаром Клод Бремон назвал свою пионерскую статью о французских сказках «Les bons récompensés et les méchants punis», букв. «Добрые вознаграждены, злые наказаны».

Д. А. Пригов отрефлексировал такую фиксацию на приходно-расходных сметах изобретением «конвертационной» поэзии. Ср.

В Тейт-галерее в Лондоне
С женой вдвоем взяли немного, на 5 фунтов
Но вкусно, вкусно, на 4 фунта 60 пенсов где-то
Впечатления прекрасные, прохладность и соседство высокого присутствия фунтов на 7
Тут пришел замдиректора и угостил еще на 9 фунтов
При том ценность и легкость беседы с уважительными
интонациями в мой адрес
В общем, в итоге сумма трудно суммируется, но поимел где-то фунтов на 20–25

Тут примечателен не только скрупулезный подсчет затрат, но и, главное, переход к операциям с финансовыми эквивалентами гастрономических и репутационных удовольствий, позволяющий добиться положительного сальдо. То есть дело вроде бы начинается с нарушения заповеди Нернста, но кончается полным хеппи-эндом: теплокровные лирик с супругой обогреты за счет вселенной (в лице музея Тейт), а заодно подогрето и художественное пространство, обогатившееся новым направлением в искусстве (конвертационизмом?).

Продолжая держаться теплокровных животных, приведу печально известную реакцию одного видного – и прогрессивного! – редактора на стихотворение собрата по перу, в котором лебедь описывался (вернее, описывалась, – в стихах это «она»: Красавица, дева, дикарка) как Животное, полное грёз. С заботливой укоризной редактор заметил: «Не молоденький, а всё шутите»[22].