Все свои. 60 виньеток и 2 рассказа

Впрочем, в последнее время эти грани размываются. Так, занимаясь ходасевичевским переводом одного стихотворения Мицкевича и, в частности, проблемой несоответствия в количестве строк оригинала и перевода, я имел возможность ознакомиться, по заказанной через межбиблиотечный абонемент копии польской статьи 1920‐х годов, с факсимиле рукописи 1839 года, в которой отдельные места были залиты чернилами, а проблемные строки перечеркнуты, чем и объяснялось неизвестное переводчику расхождение вариантов. Эффектную страничку с кляксами я, естественно, воспроизвел в своем разборе, упиваясь сознанием, что получил ее без лишних телодвижений – не отходя от компьютера.

Вообще же, не то чтобы я совершенно гнушался филологического сырья. Так, сомалийский язык я учил не столько по напечатанным текстам, которых в те дописьменные времена было смехотворно мало, сколько путем общения с живыми носителями разных диалектов. А в своей литературоведческой ипостаси всячески культивировал знакомство, пусть иногда одноразовое, с объектами своих штудий и их близкими (Ахматовой, Пастернаком, Шкловским, Якобсоном, Проппом, Синявским, Искандером, Аксеновым, Эко, Вознесенским, М. Л. Гаспаровым, Кушнером, Ахмадулиной, Битовым, Бродским, Лимоновым, Соколовым, Гандлевским, Быковым, вдовами Мандельштама, Бабеля и Эйзенштейна, сыном и невесткой Пастернака, вдовой и друзьями Бориса Рыжего…); я благодарно храню память о встречах с ними, их письма, книги с дарственными надписями и иные знаки внимания.

Правда, в большинстве случаев эти контакты, хотя и способствовали почтительному приближению, а то и прикосновению к кумирам, на исследовании их творчества никак особенно не сказывались. Исключения были немногочисленны – как, например, при получении из рук Евгения Борисовича Пастернака, то есть, если угодно, из архива покойного поэта (призывавшего архивов не заводить), его недоступных в те времена писем и эссе об искусстве, а из рук молодого Лимонова – машинописных тетрадок его не публиковавшихся стихотворений, одному из которых я в дальнейшем – уже в Штатах – посвятил специальную статью.

Знакомство с Лимоновым, завязавшееся в Москве в 1972 году, продолжилось за границей – в Нью-Йорке, Итаке, Лос-Анджелесе и Париже, а после 1991‐го опять в Москве и постепенно сошло на нет лишь в последние годы, когда в Лимонове осталось так мало от первоклассного писателя и дерзкого политика, практически съеденных самолюбивым реакционером. Но до недавних пор мы, при всех идейных разногласиях, общались, я не переставал восхищаться его поэзией и прозой и посвящать им академические разборы[23]. А в 2004 году, вскоре после выхода Лимонова из тюрьмы, я по приглашению «Критической массы» написал подробную рецензию на свежую книжку его стихов, где позволил себе процитировать и некоторые давние тексты – по хранящимся у меня с 1970‐х годов (и надписанных мне в Нью-Йорке в 1980‐м) самодельным сборничкам.

Эта текстологическая вольность не прошла незамеченной. Через какое-то время со мной связался Алексей Евсеев, литератор-блоггер (jewsejka), держатель литературных сайтов, который сообщал, что, собирая полный корпус стихотворений Лимонова, он обратил внимание на то, что я, по-видимому, располагаю какими-то не известными ему и человечеству текстами. Вместе с Ладой мы сделали и послали ему ксероксы всех четырех лимоновских тетрадок (часто полуслепой машинописи, кое-как переплетенной в грубый картон с помощью канцелярских скрепок, – в 1972 году я заплатил бедному поэту по пятерке за каждую) и вскоре получили сенсационное известие, что 85 стихотворений оказались «новыми», и убедительнейшую просьбу разрешить их публикацию.

Я отвечал, что разрешения надо спрашивать не у меня, а у автора, Евсеев согласился, но попросил обратиться за этим к Лимонову меня – как владельца текстов, к тому же хорошо с поэтом знакомого. Я позвонил Эдику из Санта-Моники, застал его по мобильнику где-то в российской глубинке, ему было явно не до того, да и слышимость оставляла желать лучшего; я изложил дело, он сказал: «Поступай, как хочешь», я подчеркнул, что права – его, он спросил, на бумаге ли будут публиковать, я ответил, нет, онлайн, тогда он сказал: «Пускай», на чем разговор и закончился. Я отписал Евсееву, и он немедленно вывесил стихи у себя на сайте – под греющим мою филологическую душу заголовком «85 СТИХОТВОРЕНИЙ ЛИМОНОВА ИЗ АРХИВА АЛЕКСАНДРА ЖОЛКОВСКОГО»[24].

В общем, живу я там!..

Ярмарка тщеславия

Мои персонажи один за другим поддаются неумолимой насреддиновской логике, и виньетки невольно приобретают все более надмирный характер.