Все течет

К тому времени у Варвары уже выработался метод в суждении о людях. Так, начальницу гимназии, которая открыто и явно презирала её, Варвара уважала больше, чем докторшу, которая все ещё носилась с ней. Первая имела основание, твёрдую – пусть ложную – веру во что-то своё. Она служила тому, была врагом перемен, но не носила маски. Вторая «строила» – на личном основании, без добра в душе, далёкая от понимания и жалости к человеку. Как она обрадовалась, впервые увидев тощее тело Варвары! Как настаивала на ежемесячных проверках состояния пациентки, и как омрачилось её лицо при виде, что Варвара поправляется и невозможно уже делать её лозунгом борьбы. Тот факт, что Варвара страдала, болела, – сам по себе – был ей безразличен. Ей нужен был лишь «факт» для громогласных выступлений. Даже и Фому Камкова Варвара понимала теперь по-иному: он являлся продуктом жизни и воспитания, где «человек человеку – волк», – и сам жил, выл и грыз по-волчьи.

«Эти женщины у реки, на берегу – труженицы. Это они – родоначальницы племён и народов. Им бы памятники ставить на площадях, – думала Варвара, – их бы должно опекать государство и защищать закон, и о них должны писать книги, от них учиться философии жизни».

Но Варвара давно поняла выгоды молчания. Она не была общительной и мыслями ни с кем не делилась, предпочитая их держать про себя.

Глава XV

Обязанная сообщить о причине пропуска классов, Варвара объявила в канцелярии гимназии о смерти матери. И снова вопрос о Варваре Бублик вступил в сложную фазу, и имя её появилось первым на повестке ближайшего заседания родительского комитета.

– Раз допущенная ошибка неизменно ведёт за собою неприятные следствия, – такими словами начальница гимназии открыла заседание, – недолго мы отдыхали: я снова вижу имя Варвары Бублик на нашей повестке. Доложите комитету, в чём заключается дело, – обратилась она к инспектрисе.

– Мать ученицы Варвары Бублик умерла на прошлой неделе. Ученица эта не имеет ни родственников, ни близких друзей семьи. В гимназии она также не образовала ни с кем тесной дружбы. Варвара Бублик одинока в полном смысле этого слова. По моей просьбе она изложила свои планы на будущее. Она предполагает продолжать учение до полного окончания курса гимназии, а также и продолжать предоставленные ей нами частные уроки. Жить она будет там же, жилище, по её словам, её собственное и свободно от долгов. Заработка её, по её словам, достаточно для скромной жизни. Это всё.

– Ха! – воскликнула начальница гимназии, стукнув ладонью по столу, и её лицо побагровело от гнева. – На самой окраине города, в грязной слободке, в Нахаловке, в своей избушке будет проживать одиноко шестнадцатилетняя девушка, ученица нашей гимназии. И «это всё!» – как вы сказали. Сама по себе будет жить мадемуазель Бублик, ибо таков её собственный план. Надеюсь, теперь, – обратилась она к комитету, – вы понимаете, что не красноречия ради я неустанно указывала на неуместность пребывания такой ученицы в нашей гимназии. Сколько раз – без аллегорий, в прямом, не в переносном смысле – обращала я внимание ваше, родители, на этот факт. Я не могла своею властью – без вины и без повода – удалить ученицу, вы же не взяли на себя инициативы удалить её, устроив где-либо в другой школе. Несколько лет она принадлежала нам, и невозможно теперь её удалить лишь за то, что на прошлой неделе умерла её мать. В данный момент уже нет места для принципиальных рассуждений и дебатов, потому что сейчас, в поздний вечер, покуда мы рассуждаем, в слободке, в избушке Варвара Бублик одна коротает ночь. Матери шестнадцатилетних дочерей, подумайте об этом! Вы знаете худую славу слободки. Я уверена, ни одна из ваших дочерей и не была там никогда. Всё, что случится там с мадемуазель Бублик, поставится в связь с жизнью гимназии, с репутацией наших детей. В молве ли города или в газетах она будет названа гимназисткой. Так пусть эта ночь будет последней, проведённой Варварой в избушке, в слободке. З а в т р а у т р о м она д о л ж н а перейти на другую квартиру и там пребывать до окончания гимназии. Дело это спешное и сложное. Подумайте: вот здесь, не сходя с места, нам предстоит устроить то, чего мы не удосужились сделать в течение семи лет пребывания мадемуазель Бублик с нами. Мы должны найти для неё приличное её положению место жительства на те двадцать месяцев, что она будет в гимназии. Я говорю, должны, ибо, после её семилетнего пребывания в гимназии, что бы она ни сделала, что бы с ней ни случилось в избушке, в слободке – всё имеет прямое отношение к нам. Её поведение – то или другое – есть наше дело, дело нашей чести, ибо, в глазах общества, мы её воспитали. И вот прошу вас: консервативно или либерально, революционно или же чисто по-евангельски, но решите проблему, дайте мне ваш ответ, ваши планы тут же и сию минуту, так как дело не может ждать. В простых словах: не возьмёт ли кто Варвару Бублик к себе, в свою семью и свой дом на двадцать месяцев. Я вся – просьба и внимание. Прошу – предлагайте!