Все течет

Она вздрогнула от негодования. Насмешка! Она сделала движение, чтобы, поднявшись, уйти. Но Димитрий заговорил снова:

– Не удостоите ли вы меня вашего внимания, не поведаете ли, каковы ваши планы на будущее?

Уносимая волной досады, Варвара не удержалась.

– Конечно, не замужество и не продолжение семейных традиций, – сказала она.

– О, конечно, т о л ь к о н е з а м у ж е с т в о, – согласился спокойно Димитрий, – это было бы слишком тривиально. Это путь обычных, ничем не одарённых натур. Я потому и интересуюсь, что полагаю – ваши планы должны быть оригинальны, необыкновенны.

Раскаиваясь уже, что заговорила, и не умея остановиться, она продолжала:

– Возможно, я буду актрисой… в каком-либо ночном кабаре, в поисках денег, поклонников, славы… Выбрав наконец старичка побогаче, выйду за него замуж. Переведя имущество на своё имя, с ним разведусь и в кругу молодых кавалеров буду наслаждаться шампанским и…

Она вдруг спохватилась. Но эти глупые слова были сказаны, и Димитрий откровенно громко смеялся. Это уже не была ирония: он смеялся весело, от души, словно наслаждаясь нелепейшей шуткой, – беззлобно. И именно от этого смеха Варвара почувствовала себя уже по-настоящему оскорблённой. Она поняла, над чем он так смеялся. Варвара была некрасива. В ней не было того, что привлекало бы старика с деньгами или публику в кабаре. И то, что он мог понять её слова как тайное, скрытое желание, как зависть к тем, кому даётся и старик, и деньги в кабаре, заставило её вспыхнуть от гнева. Губы её дрожали. В её глазах сверкнули слёзы.

– Почему вам так смешно?! – воскликнула она, и тон её стал сухим и надменным. – Я бедна и некрасива. Так. Но ведь и некрасивые девушки вашего круга мечтают именно об этом: если есть деньги, то шампанское и молодые кавалеры, нет денег – старичок со средствами. Вы этого не знали? Но ведь этим полна ваша литература. Вы читали хотя бы «Анну Каренину»: замечательна её попытка иметь и то и другое – идеал вашей женщины и вашей литературы. Мне странны ваше изумление и ваш смех.

Димитрий понял, что оскорбил её глубоко. Он заметил сверкнувшие слёзы. Он не ожидал, что она может так чувствовать. Перестав смеяться, он, желая загладить обиду, заговорил уже мягким, примиряющим тоном:

– Боюсь, вы не поняли меня, и простите, я не хотел обидеть вас. Дело в том, что за годы знакомства с вами мы здесь имели возможность оценить ваш ум и характер. Мы не ожидаем от вас меньше чем титул президента Академии наук. А вы заговорили – хотя и в шутку – о кабаре. Это было совсем неожиданно. Поэтому я и смеялся. Вы очень остроумны.

Это была ж а л о с т ь к ней. Варвара не хотела принять её и сдаться.

– Да? Но если бы девушка в а ш е г о круга сказала вам то же самое, но, конечно, в подмасленных, жеманных словах, вы бы не сказали о ней – «остроумна», ваше мнение было бы: «Ангел! Как она дальновидна!» Возьмите хотя бы гостей ваших, Сашу Линдер…

При этом имени он встал и смотрел на Варвару холодным, спокойным взглядом:

– Здесь, мадемуазель Варвара, вы делаете большую ошибку. Вы не имеете точного представления о м о р а л ь н ы х устоях различных кругов общества. В ненависти к современному строю вы смешиваете и круги, и классы, и характеры, и традиции. Это несправедливо и очень смело. Девушки, делающие карьеру в ночных кабаре, – не н а ш е г о круга, не наших семейств. Госпожа Линдер – наша гостья, это исключает возможность обсуждения с вами её характера, но, поверьте, она совершенно не нуждается в чьей-либо защите. Что же касается «ангелов» – да, женщины н а ш и х семейств именно «ангелы», в сравнении с женщинами некоторых других классов… Простите, разговор наш далеко перешёл границы приятного.

И, слегка поклонившись, он повернулся, чтобы уйти. Но в эту минуту молодая барышня и её кавалер, задыхаясь от смеха, вбежали в библиотеку. При посторонних Димитрий счёл бестактным оставить гостью одну. Формально поклонившись и щёлкнув шпорами, он спросил громко:

– Мадемуазель Варвара, могу я пригласить вас на эту мазурку?

– Нет, – резко ответила Варвара, не желая притворяться, – я давно бросила танцевать.

Спасая положение при посторонних, Димитрий спросил тоном, каким говорил бы вообще с молодой гостьей:

– Но как надолго решили вы н е т а н ц е в а т ь?

– На всю жизнь.

– О, тогда это серьёзно. Не смею надеяться переубедить вас. – И, молча поклонившись, он вышел.

Молодая пара, ища уединения, убежала из библиотеки.