Все время мира

– Прошу тебя, Дез. Держи себя в руках, ради меня, – говорят мне ее глаза. То, о чем она просит, сложно, но я подчиняюсь. Я расправляю плечи и улыбаюсь, чтобы успокоить ее.

Мы стоим далеко друг от друга, но с каждым взглядом наши души опасно сближаются и шепчут друг другу, что, возможно, нам было бы чудесно вместе, хотя наверняка это и стало бы ошибкой. С каждым шагом мы неумолимо движемся навстречу друг другу.

Расстояние между нами сокращается каждое утро, когда мы входим в школу. Раньше я из кожи вон лез, чтобы избежать этих встреч, а теперь мы постоянно держимся в паре метров друг от друга. Клянусь, я не ищу ее, и, возможно, она не ищет меня. Так происходит само собой.

– Давайте садиться за стол! – раздается голос Сары. – Ужин подан.

Мы занимаем места. Я сижу рядом с Евой, которая приехала из университетского городка специально для этого званого вечера. Анаис и Брайан сидят рядом с родителями Майлса, а Мэтт и Сара, как настоящие хозяева дома, восседают во главе стола.

На ужин у нас индейка, приправленная черничным соусом, – настоящее объеденье.

Все следующие полчаса Мэтт хвастается своими проектами: клиникой, новым педиатрическим отделением. И мною. Пока он смотрит на меня и говорит, как сильно надеется, что я официально стану членом их семьи, я вижу, как светятся его глаза. Я не понимаю почему, но не концентрируюсь на этом, потому что сейчас, даже если бы захотел, не смог бы дать никакого объяснения. Затем наступает момент, когда обе семьи принимаются обсуждать будущее своих детей. Майлс останется в Сан-Диего, где будет учиться экономике. Это означает, что он будет далеко от Анаис. Пусть это и глупо, но я ликую, хотя она будет далеко и от меня.

Вообще-то причин для счастья нет.

– Анаис подаст заявление в Университет Сан-Франциско. Там она будет поближе к Еве, и это хорошо. Мои дочери будут мотивировать друг друга. Всегда прекрасно, когда рядом есть тот, кто любит нас и у кого есть голова на плечах, – напыщенно заявляет Мэтт.

Я вцепляюсь в блюдо с бататом и накладываю себе внушительную порцию. Анаис молчит. Она лишь слегка улыбается отцу, но в ее взгляде нет ни единого намека на радость.

Когда кладу себе на тарелку новую порцию, она улыбается уже мне, и на этот раз ее глаза вовсю смеются.

Майлс, заметив, как мы с Анаис переглядываемся, злобно косится на меня и со всей силой сжимает ее руку, так, что Анаис вздрагивает.

Если ты не остепенишься, дружок, я сделаю тебе больно. Очень, очень больно.

Боже! Я расквасил бы его довольную физиономию и выбил бы ему все зубы. Его улыбка лжива, как он сам. Надеюсь, мое ясное и понятное сообщение дойдет до него. Другие все поняли без лишних слов, учитывая их смущенные взгляды в нашу сторону.

Ева пинает меня под столом, чтобы я перестал пялиться на этого кретина.

– Успокойся немножко, Дез, сегодня День благодарения, – шепчет мне она.

Уже! Я беру кусок тыквенного пирога и отсчитываю минуты до окончания вечера.

– Анаис, сокровище, ты уже достаточно съела, – произносит Сара. – Тебе нужно избегать сладостей.

Сара. Ее язык – настоящее проклятие.

Я смотрю, как моя Нектаринка опускает взгляд на льняную белую скатерть и стыдливо краснеет.

Подними глаза, малышка.

Она поднимает взгляд.

Не позволяй им.

Я откусываю от своего куска пирога и демонстративно жую, не прекращая смотреть на Анаис.

– Наверное, я все-таки возьму кусочек. Завтра пробегусь вокруг поля на несколько кругов больше, – она нервно улыбается, но она справилась. Анаис взбунтовалась, и мне хочется подскочить к ней и крепко обнять.

Сара комкает салфетку, но не желает устраивать сцену, так что сдается и холодно кивает.

– Как хочешь, сокровище.

Она не твое сокровище.

– Может быть, тебе стоит послушать твою маму, – раздается голос Брайана.

Да какого черта…

Анаис поворачивается к Майлсу. Его заявление несвоевременно, и она раздражена. Взгляд Анаис яростно пылает, и я ликую.

– А может быть, и нет, Брайан. Я хочу кусочек пирога. Он очень вкусный, правда? – Анаис говорит с набитым ртом, загораживая губы рукой, чтобы не заплевать Майлса.

– Да, он действительно очень вкусный, но… Черт возьми, Анаис, как ты отвратительно ешь! Ты хотя бы могла сначала прожевать?

Я стискиваю край стола так, что костяшки пальцев белеют.

– Странно, – мрачно вступаю я, – что такому мерзавцу, как ты, Майлс, что-то может казаться отвратительным.

Я слышу вздох изумления. Затем он сменяется возмущением и наконец растерянностью.

– Дез, – одергивает меня Ева, но я не уверен, что она по-настоящему хочет, чтобы я прекратил.

Мэтт поднимается со стула и сжимает кулаки:

– Дезмонд, немедленно попроси прощения!

– Что? – кричу я и выпускаю наружу всю накопившуюся ярость. – Это вы должны просить у нее прощения. Извинитесь, блин.

Я указываю на Анаис, которая впервые не опускает взгляд, и это придает мне уверенности. Она больше не прячется и наконец-то нашла храбрость протестовать и повысить голос. Нашла мужество довериться мне.