Все зеркало

Ящерицей, оставляющей первые следы на песке.

Птицей, взмывшей к небу.

Это должно было продолжаться вечно. Хотелось, чтобы это продолжалось вечно. Эйфория, свобода и солнце.

Где-то далеко внизу извивалось и стонало от удовольствия мое тело.

Я шел по песку, и Анна-Мария шла мне навстречу.

«Тебя же здесь нет, – сказал я. – Ты всего лишь плод моего воображения».

«Кто знает?» – пожала она плечами.

«Скажи, что это случайность. То, что произошло с «Онимушей». Ты же не могла…»

Анна-Мария не ответила, лишь взяла меня за руку. Ее прикосновение было холодным, словно у мертвеца.

«Я говорила, что не могу остаться с тобой. Кельвин бы не понял».

«К черту твоего капитана! Зачем ты это сделала?!»

«Что, вышла за него замуж?»

«Нет!»

«А! Ты про «Онимушу»! Все мы уходим, рано или поздно. Твой помощник…»

«Что?»

«Они начали подсылать к нам надсмотрщиков. Наблюдателей, чтобы вывести из строя обезумевших тайм-штурманов, если понадобится. Знаешь, во время прыжков мы не чувствительны ни к боли, ни к психическому воздействию. Нас можно остановить лишь одним способом. – Анна-Мария прикоснулась холодным пальцем к моему лбу. – Пусть они не такие опытные тайм-штурманы, как мы, но они молодые и здоровые, еще не испытавшие всей побочки от скачков. В случае малейшего подозрения, что мы можем ввести корабль в резонанс, у них есть четкие инструкции. Они не помощники, они убийцы».

Я вспомнил разлетающиеся на куски и жалобно пищащие камни.

«Но ты же жива!.. Твой напарник… Ты жива, скажи?!»

«Я успела первой, – отвернулась Анна-Мария. – А может быть, и нет. Я же сейчас в конце времен, а здесь лишь плод твоего безумия. Надеюсь, ты с умом используешь мой подарок. Не повторяй мой путь».

Она растаяла в лучах солнца, а я вернулся в свое истерзанное тело.

Мой напарник лежал без сознания. Большой скачок. Слишком сильная нагрузка на психику. Не все выдержат. Даже не все тайм-штурманы. Кое-кто окажется безумцем после такого скачка. Кто-то выживет и будет выглядеть вполне обычным. Но прежним не останется никто.

Я приподнялся и посмотрел на тайм-сканер. «Ласточка» попала в максимальный резонанс, прыгнула на сотню парсеков и пятьдесят тысяч лет вперед по земному исчислению. Мы скоро встретимся, Анна-Мария.

Дрожащими руками я вынул из-за пазухи металлическую коробку. Открыл с третьей попытки и достал одного из спящих жуков. Оживая, тот задергал лапками, и я перерезал его надвое перочинным ножом. Теперь нужна вода. Обязательно нужна вода, иначе я его не проглочу. Чашка Хи-Мори осталась целой, и я опустил жука в еще горячий чай. Лучше, конечно, в спирт, но сойдет и чай. Едва не подавившись, я проглотил биоморфа.

Хи-Мори застонал и заскреб пальцами по полу. Мне захотелось сломать его тонкую шею.

Я помнил и это.

* * *

Да, я все помнил.

– Думаю, что это ты ввел «Ласточку» в резонанс, – ответил я, глядя в глаза Хи-Мори.

Он не посмеет спустить курок. Или посмеет?

– М-да? Не помню. Но в любом случае, – сказал мой бывший убийца, – информация о местоположении корабля принадлежит мне, а не вам с крысенышем. Конкуренты нам не нужны.

Щелк! Хи-Мори нажал на спусковой крючок. Проныра дернулся и дико завизжал, зажимая раненую руку. В последний момент он успел схватить оружие Хи-Мори, и пуля навылет пробила его ладонь.

– Черт! Черт! Он мне руку прострелил!

Проныра сжался, словно пружина, и, прежде чем Хи-Мори наставил на него револьвер, бросился в атаку, сбивая его с ног. Стилет гиперборейца просвистел в воздухе – и звякнул о лед.

Он промахнулся! Я задохнулся от удивления. Гипербореец реально промахнулся! Или это Проныра двигался слишком быстро?

А великан все еще опускал свое ружье. Идиот! На таком расстоянии он уничтожит нас всех! Проныра оторвался от шеи Хи-Мори и гигантскими обезьяньими скачками помчался к «Арлекину». Его рот был запачкан кровью.

– Убейте его! – кричал Хи-Мори, зажимая прокушенную шею.

Я бросился следом за Пронырой, ощущая, как великан целится из индукционного ружья. Сейчас выстрелит!

Вжух!