Все зеркало

Джек Воронье Гнездо потрясал над головой томагавком и танцевал пляску Счастья. Теперь он знал, как выглядит Маниту, что бы про это ни думали проплаченные шаманы. На душе царила радость. В глазах царил азарт. Хотелось огненной воды и белой скво. А еще было жалко танк, он сроднился с этим строптивым жеребцом. Но такова жизнь. Кто-то уходит, кто-то приходит.

Ба Бай держал в левой руке миску с рисом. Правой орудовал палочками со скоростью чемпиона мира по пинг-понгу. Он смотрел на Красоту одним глазом. Вторым искал в толпе потенциальных клиентов. Там, на Родине, у него осталось два контейнера нераспроданной новогодней мишуры, которая сейчас, по случаю очередного триумфа Красоты, очень была бы в строку. Ба Бай тут же вспомнил, что надо сказать родственникам с цеха по пошиву Дольчи Габаны, что молнию надо все-таки строчить на груди, а не на рукавах куртки. Так эстетичнее.

Ваня Раскольников чувствовал такой прилив феерического счастья, что и сам не заметил, как выпил и передал другу Гарри Джонсону бутылку с крымским портвейном. Откуда она у него появилась, он не заметил. Хотя какой русский да хоть в пустыне не найдет, чего, как и с кем выпить.

Джонсон отхлебнул, помянул матерным словом коммунистов, извинился тут же перед Ваней и передал эстафетную палочку Уильяму Галошу.

Умный британец осмотрел придирчиво бутылку, нашел знакомое слово «портвейн», одобрительно кивнул (любимый напиток Черчилля, а Черчилль любил королеву!) и тут же выпил во славу Ее Величества, мира во всем мире и торжества над всем Красоты.

Джек Воронье Гнездо принял пузырь с недоверием. Белые и раньше спаивали их племя офигительной огненной водой. Но то белые, а то бледнолицые братья. Он выпил, тут же курнул и протянул Уильяму Галошу трубку мира, а китайцу Ба Баю – бутылку с портвейном.

Китаец очень обрадовался. Он хотел пить. От риса сушит. В особенности если это голый рис. Он спрятал миску в штаны. Воткнул палочки за уши. И выпил из горла за вселенскую Красоту, которая однажды спасет все миры, как спасла этот мир.

Ваня Раскольников принял обратно пустую бутылку с чувством, что он не зря прожил свою жизнь. Что если вот сейчас придет кердык, и пора будет готовить чемоданы на вынос, он сделал все, что должен был сделать. Он спас мир от агрессии и произвола, и сохранил Красоту, которая сейчас в закатных лучах довольно облизывалась.

В плечо сильно, но дружелюбно ударили:

– И шо вы застыли, как не родные? – послышался голос Изи Кацмана. – Я таки уже накрыл поляну и успел опрокинуть полтинничек! А вы отчаянно напрашиваетесь на штрафную! Пойдемте уже-таки сделаем лехайм! Я же говорил: нет войне, даешь, рок-н-ролл. Красота – это страшная сила! Зачем с ней бороться?

* * *

Все деньги, честно приманенные из отцовского кошеля, Кощей поставил на то, что Красота спасёт мир не только от танка, но и от экипажа, но все эти люди, к счастью и несчастью, оказались не такими уж уродами.

Иван Грозный, узнав о проигрыше сына, отлупил его посохом до полусмерти, но через час Кощей уже пришел в себя и требовал денег на огненное мороженое.

Лауреаты нашего конкурса

Валерий Камардин Андроид Рублёв

Вечером к нему пришло ясное осознание – он скоро умрёт.

Власти опять продлили срок эксплуатации старых моделей. Год его выпуска под программу реновации не попадает, а полной пересадки теперь и вовсе не дождаться. Такого подлого удара от судьбы он не ожидал: в льготной очереди оставалось подождать буквально полгода!

Но теперь ты официально бодр и полон сил. И всем вокруг плевать на то, что твои шарниры скрипят, что при долгой ходьбе в грудине начинает что-то противно колотиться изнутри. Да и манипуляторы вечно трясутся, мелкая моторика уже не твой конёк… Ну и куда сунешься с такими данными, даже при наличии векового опыта?! Нигде не возьмут, даже пробовать бесполезно.

Рублёв тихонько всхлипнул, жалея себя.

В начале жизненного цикла перед ним были открыты все дороги. Он не сомневался в том, что впереди не просто долгая счастливая жизнь, а деятельное личное бессмертие. Как же быстро ушло из него это светлое чувство! И вот всего через пару веков он лежит на жёсткой полке в захламлённой и мрачной комнате, ловит подслеповатыми окулярами скудные крохи света, проникающие сквозь грязное окно. Дома своего не построил, потомка не воспитал, да и с зелёными насаждениями как-то не сложилось… Тогда зачем он вообще нужен? В чём был его смысл?!

За тонкой пластиковой дверцей раздался громкий смех. Семён, сосед по блоку. Белковый натурал. Каждый раз при личной встрече хлопал по плечу, изрекая:

– Эх, андрюша, нам ли жить в печали?! Живи и радуйся!

– А если нечему радоваться? – отвечал Рублёв.

– Так не бывает, – смеялся сосед. – Всегда есть повод! Надо только оглянуться…

Необоснованный оптимизм это уже диагноз. Андроиды такой заразе не подвластны. Рублёв не знал ни одного робота, который переоценивал бы свои перспективы.