Всегда кто-то платит

О чем я не сказала Ане? О шкафе. Этот шкаф не давал Толе покоя. Он пытался встать, доползал до шкафа, залезал в него и сидел там часами. Простукивал стенку. Я уже с ума сходила от этого стука. Если я пыталась достать его из шкафа, он упирался. Да, я не могла сказать Ане, что ее отец сидит в шкафу по нескольку часов. Иногда он там засыпал. Но в шкафу он лучше ел, и я была рада, если он сидел там. Я давала ему чашку, и он послушно выпивал бульон. Потом ел макароны. Из шкафа я вынесла все вещи, чему он обрадовался. Перед приездом Ани я вытаскивала Анатолия из шкафа – уговорами, сладостям, обещаниями. Он соглашался лечь в кровать. Так что Аня ничего не знала про шкаф. Но стоило ей уехать, Анатолий забивался в шкаф. Если была закрыта дверца, он начинал кричать, стонать и плакать. Я держала дверь открытой. Он устраивался там и просил чай. В шкаф я ему положила одеяло, подушку. Я говорила ему «спокойной ночи» и прикрывала дверцу. Анатолий поджимал колени к груди, обхватывал себя руками и засыпал. Хорошо, что Аня этого не видела. Она бы решила, что я издеваюсь над ее отцом. Наверное, так оно и было. Но я хотела спать. Просто спать. Пока Анатолий был в шкафу, я знала, что он не выйдет, если я не открою дверцу. Сам открыть не мог. Я его не запирала, но он не понимал, что дверцу можно просто толкнуть. Да, тогда я желала мужу скорой смерти. А себя успокаивала только тем, что, как только Анатолий умрет, я немедленно выброшу этот шкаф. Попрошу Вову вынести. Раздолбаю его на мелкие кусочки и выброшу.

Светлана

Я попросила дочь устроить мне встречу с ее отцом. Мне действительно хотелось с ним проститься. Я должна была это сделать – для себя. Убедиться в том, что он скоро умрет. Да, не скрою, я злорадствовала. Считала, что он заслужил свою болезнь. И я была рада, что он умирает не в моем доме, а в чужом. Да, этому я радовалась особенно. Пусть эта его новая жена получит по заслугам. Хотела молодого мужа и счастья на старости лет? Так пусть получает. Просто удивительно, что эта Елена оказалась… странная, что ли. Мне ее даже жалко в какой-то момент стало. Я видела ее мельком в больнице – она шла в палату, а я только вышла. Стояла у подоконника и рассматривала ее. Женщины всегда возраст видят. Эта, конечно, держалась, но последние месяцы ее сильно подкосили. Обычная непривлекательная женщина. В какой-то старой кофте в катышках. На голове – гнездо. Она еле тащилась по коридору. Мешки под глазами. Да она вообще ничего не видела. Ее аж шатало от недосыпа и усталости. Зачем тогда приехала? Считает, что обязана? И кто это оценит, кто ей спасибо скажет? И, главное, я не понимала, как Елена ничего не замечает. Я первое время переживала, а потом перестала – да если бы рядом дом рухнул, она бы не заметила.

Да, я очень хотела приехать в ее дом, в ее квартиру. Посмотреть, как она живет. И что там нашел для себя Толя. Было ли мне сложно? Нет, скорее, любопытно. Я знала, что буду мучиться, если не увижу все своими глазами. Просто сгорала от любопытства. Там что? Ковры, хрусталь? Картины на стенах? Шаль на кресле? Из каких тарелок ел Толя, из каких чашек пил чай? Обычное женское любопытство.

Я рассматривала Елену и не видела в ней ничего привлекательного. Раньше у Толи бабы хоть симпатичные были, молодые. А эта – доска доской. Высушенная вобла. Может, в молодости она еще ничего была, а сейчас – ну страшная тетка. Как он с ней спал-то? Или изменял ей, как и мне? Я бы даже не удивилась.

Елена и не подозревала, что я бываю в больнице. Привожу сладости, которые так любил Толя, его любимые копченые колбаски, слойки с творогом. Я знала, что он любит. Жарила для него котлеты. Иногда привозила сама, иногда передавала с Аней. Аня говорила, что он ест только то, что я готовлю. А больничную еду оставляет на тумбочке. То, что привозит Елена, Аня сразу нянечкам передает – на выброс. Я кормила его все те дни, что он был в больнице. Зачем я это делала? Все-таки Толя был моим мужем, отцом моей дочери. Да, я желала ему смерти, но не хотела, чтобы он страдал и мучился. Мне хотелось, чтобы он ушел спокойно. Хотя бы не голодным.

Я приезжала, кормила его с ложки. Временами мне было его жаль, нестерпимо, до слез. Я вспоминала нашу с ним молодость, как я была в него влюблена, как мечтала выйти замуж. Все-таки я прожила с этим мужчиной всю свою жизнь.

Один раз я приехала, а Толи в палате не оказалось. Нянечка сказала, что он пошел в туалет. Я вышла в коридор и увидела мужчину, который на коленях ползет по коридору. Еще удивилась – бедный, некому ему помочь. Когда он уже дополз до палаты, я поняла, что это Толя, мой Толя. Он был небрит, поэтому я его не сразу узнала. Я его подняла, но не смогла удержать – он снова рухнул на пол.

– Я сейчас, я сам.

Он перевернулся на живот и встал на карачки, после чего пополз дальше.

– Надо встать, я помогу, – предложила я и потянула его за руку.

– Я могу, я сам. – Он вырвал руку.