Всегда в бою

Деревня Слобода стала ареной боя. Среди её развалин, во дворах, в садах и огородах, бойцы Марченко сходились с эсэсовцами грудь на грудь. Командир отделения младший сержант Михаил Поликарпович Фомин и красноармеец Яков Егорович Предеин отстреливались из окон дома, окруженного взводом вражеских пехотинцев. Те попытались было ворваться в избу, но наши ребята встретили их в узком коридоре. Предеин стрелял в упор, Фомин колол штыком. Фашисты выбежали на улицу, опять принялись строчить из автоматов, швырять гранаты. Потом, зайдя с огорода, подожгли дом. Огонь охватил крышу, она рухнула внутрь. Эсэсовцы, осмелев, подошли к дому. Им навстречу полетели гранаты, а следом, обожженные, но живые, выскочили два советских воина. Они штыками пробили себе дорогу и соединились с ротой. За мужество и находчивость младший сержант Фомин и красноармеец Предеин были награждены орденом Красного Знамени.

Имена далеко не всех воинов, отличившихся в бою за Слободу, удалось установить. Но мы, ветераны дивизии, всегда их помним, как положено помнить Неизвестного солдата. Помнится, Уральский рассказывал об одном пулеметчике-герое, имя которого осталось неизвестным. А дело было так. Комбат, возглавив резервный взвод, выбивал противника из деревни Слобода, и только тут он обнаружил, что эсэсовцам так и не удалось овладеть всей деревней. На западном ее краю, у насыпи, строчил пулемет «максим». Из-за его щитка навстречу Уральскому поднялся боец с закопченным лицом.

— Молодчина! — крикнул комбат.

— Служу Советскому Союзу! — ответил тот. Потом эсэсовцы опять окружили деревню, пустили вперед танки. Нашему взводу пришлось отходить.

— Я прикрою, — вызвался все тот же пулеметчик.

И он прикрыл. В вечерних сумерках еще долго стучали короткие очереди его «максима».

В этом же бою на глазах у бойцов 5-й роты геройски погиб неизвестный политрук — возможно, из соседнего 258-го полка. Ценой своей жизни он гранатами подорвал немецкий танк — один из двенадцати, потерянных противником на участке батальона.

Прорыв противника на правом фланге дивизии, трудная борьба за Слободу и Мары, естественно, отражались на положении дел в центре наших боевых порядков, на федчинском плацдарме. Далеко выдвинутый вперед, тупым клином врезавшийся в северо-восточную окраину села Михайловское, плацдарм оказался теперь под угрозой: находившиеся здесь три батальона в первом эшелоне и два во втором могли быть обойдены фашистами со стороны Слободы.

Дивизия — хотели мы того или не хотели — вела напряженнейший оборонительный бой, а построение ее боевых порядков оставалось прежнее, наступательное, принятое еще четыре дня назад. Следовательно, форма уже перестала соответствовать реальному содержанию боя. К тому же отход соседних дивизий не позволял надеяться на изменение обстановки к лучшему. Поэтому целесообразно было стянуть части в кулак, уплотнить оборону по Озерне, создать резервы для отражения фланговых атак противника.

Это решение надо было доложить командарму, но связь с КП армии оказалась потерянной. Удалось переговорить лишь с командиром 18-й дивизии. Чернышев сообщил, что штаб армии переместился ближе к правому флангу, где создалась тяжелая обстановка: фашистские танковые дивизии прорвали фронт и устремились на Клин и Солнечногорск.

Ждать нам нельзя было ни минуты. Это тот случай, когда промедление смерти подобно. Приняв решение, я тут же стал проводить его в жизнь. Прежде всего позвонил командиру 40-го полка, приказал вывести оба батальона из Михайловского и занять оборону по Озерне, сменив у деревни Городище 258-й полк Суханова. Суханову приказал сдвинуть полк влево, а 3-м батальоном удерживать Федчино.

Связываюсь с командирами 210-го гаубичного и 159-го легкого артполков Ф. М. Осипычевым и И. Д. Жилиным. У них теперь очень ответственная задача маневрируя огнем, надежно прикрыть перегруппировку стрелковых частей.

Работники штаба и политотдела разъезжались по частям — надо было на месте помочь командирам осуществить намеченную перегруппировку.

— Еду в сороковой полк, — говорит Бронников. — Там, пожалуй, всего труднее.

— Верно, комиссар.

Отвод батальонов 40-го полка из Михайловского в Федчино и далее на восточный берег Озерны проходил при непрерывных атаках противника. Всю тяжесть боя на плацдарме приняли на себя 1-й батальон 258-го полка, возглавляемый Романовым, и противотанковый дивизион Михайлова. Это были опаснейшие часы, но стрелки и артиллеристы выстояли. Казалось, нам уже удалось произвести перегруппировку. Суханов доложил:

— У Федчино — полный порядок. У Городища Коновалов сменил мой второй батальон.

Но именно в этот момент, когда Коновалов отвел свой 40-й полк за Озерну, к деревне Городище, фашисты нанесли новый и очень сильный удар. Их танки и автоматчики ворвались в Городище. Здесь опять я должен сказать о неизвестных солдатах, чья беспримерная стойкость помогла нам в критической ситуации. О них, о героях 40-го полка, с честью павших за Родину, и по сей день рассказывают старики из деревни Городище.