Всего лишь травница

Я сглотнула. Почему-то от скорого пристального интереса лорд-канцлера к моей непримечательной жизни сделалось страшно. До этого самого дня я была абсолютно уверена, что мы – самая обычная семья, и уж никак не могла представить, что бабушка перебралась в скромный домик на опушке прямиком из королевского дворца. Нет, я, конечно, подозревала, что мама и бабушка у меня не совсем из работяг. Все-таки их речь, манеры и воспитание отличались от тех, что имеет большинство горожан, а мамины наставления, чтобы я держалась от аристократов подальше, лишь укрепляли меня в кое-каких подозрениях. Например, что мой папа, которого я в жизни не видела, не погиб на самом деле на войне, а просто бросил беременную мной маму. Оттого и поселилась молодая и красивая женщина в лесу, чтобы избежать позора и возможных кривотолков. На вопросы о дедушке бабушка и мама всегда отвечали, что он утонул, когда я была совсем маленькая. На том я успокоилась, как-то совестно было лишний раз бередить раны женщин, по той или иной причине оставшихся без мужей. А потом мама умерла, и мне стало совсем не до старых семейных недомолвок. Так и выросла я, постоянно бегая хвостиком за бабушкой и перенимая ее ремесло и обширный опыт старшей родственницы.

И теперь, вспоминая все те немногие нестыковки в рассказах мамы и бабушки, становилось нервно от одной только мысли, чего такого может накопать в моей истории лорд-канцлер. А в том, что он действительно может, я не сомневалась ни капельки.

– Так может, бабушка уезжала из столицы все-таки беременной? – робко спросила я.

– Нет. По срокам не сходится, – одним махом разбил мои надежды Его Светлость. – Если верить документам, твоей матери на момент смерти было двадцать шесть лет, и получается, что Хелен покинула столицу за четыре года до ее рождения. – Но сейчас не время разгадывать загадки прошлого, сосредоточимся на насущном. Ешь, и поедем в центр, пополним припасы. Раз уж все равно задержались здесь, дождемся остальную часть отряда, к вечеру они должны как раз приехать.

Мысли роились в голове, но озвучивать я их не стала. Сочла за благо послушаться и вновь взялась за ложку. Организм после неравной борьбы с токсином требовал пищи, и я расправилась с похлебкой неприлично быстро для хорошо воспитанной девушки. Его Светлость, как и полагается, размеренно черпавший свою порцию, на это лишь хмыкнул и заказал мне в добавку два куска пирога и горячий чай. Из-за собственного разыгравшегося аппетита сделалось неловко, но не настолько, чтобы отказаться от лишнего куска. А что? Я смертельно больна, ко всему прочему, может, это вообще моя последняя трапеза в жизни! Глупо будет сдерживать себя в такой малости. Вот умру, а мне на том свете и вспомнить особо не о чем будет. Разве что о поцелуях с лорд-канцлером, да и то только потому, что среди них был мой первый. А так-то ничего особенного или тем более запоминающегося в них не было, уж можете мне поверить…

– Пфф! – совсем не аристократично поперхнулся похлебкой сидящий рядом лорд, а я с подозрением скосила глаза в его сторону.

– Вы умеете читать мысли? – пискнула я, судорожно вспоминая, о чем только что думала. Щеки мои тут же залил стыдливый румянец.

– Твои – нет. Для этого мы слишком мало времени провели вместе. Могу только улавливать общее настроение, – Его Светлость промокнул губы салфеткой, а я, кажется, покраснела еще сильнее. – И что могу сказать: твои эмоции в отношении меня имеют очень обширный спектр. В некоторые моменты мне даже страшно становится.

– Простите, – буркнула я и уставилась в стол. В щербатой деревянной поверхности интересного ничего не было, но груз практически доказанной вины давил на плечи и не давал поднять голову. – Меня теперь казнят? – решилась я спустя время задать вопрос.

– За плохое настроение на моей памяти еще никого не казнили, – хмыкнул лорд-канцлер. – Да и читать чьи-либо мысли менталисты без особого разрешения не имеют права.

– Почему? – разлепила я губы. Мне все еще не верилось, что эта история может закончиться хорошо, ведь чуть ли не с каждым разом мне открывались все новые и новые обстоятельства, и не могу сказать, что были они хоть сколько-нибудь обнадеживающими.

– Потому что после настолько грубого ментального вмешательства человек превращается в овощ. Человеческий мозг – слишком тонкая структура, чтобы вот так просто его взламывать. Обычно прочитать мысли или воспоминания требуется в исключительных случаях, например, для доказательства чьей-то вины, и ты не представляешь, как много для этого приходится собирать бумаг.

– Спасибо! – с искренним облегчением выдохнула я.

– На здоровье, – язвительно хмыкнул Его Светлость. – Надеюсь, теперь нам ничего не мешает продолжить обед. Я, знаешь ли, тоже завтрак пропустил и хотел бы сейчас это дело наверстать, если ты не против.

– Простите, – только и смогла повторить я.