Всей нечисти Нечисть

От стрел она легко уворачивалась, гномы научили. А если задевали, то неглубоко, оставляя легкие царапины. Сама виновата, высунулась на дракона поглазеть. Съеденное ею железо надежно защищало жизненно важные органы, как щит, а яд, который в них был, нейтрализовала выпитая ею живая вода. Но, пожалуй, она могла бы двумя или четырьмя ударами перерубить шею, если бы смогла добраться до места, где дракон был защищен менее всего – у входа в пещеру и в помещении кузни, тоже у входа.

«Эх, его бы к стальной промышленности пристроить, цены бы ему не было!» – пожалела она, пытаясь нащупать у него слабые места.

Перво-наперво, она тоже пальнула огнем, угодив Горынычу в глаз. Потом пожгла все три головы, которые плевали огнем в ответ. Дракон взревел всеми двенадцатью головами и отступил от пещеры.

Воспользовавшись паузой, Манька скользнула в нишу. И услышала, как с новой яростью Горыныч обрушился на вход, сотрясая вершину горы. Со стен посыпалась крошка. Дракон, видимо, уже отрастил глаза и полечил головы, сунув внутрь еще три.

Заглянув в нишу и заметив ее, несомненно обрадовался, выпустив победный огонь и боевой вой. Манька заткнула уши, пережидая, и пожалела, что упустила момент – во время воя голова не плевала огнем. Поработав как следует, дракон освободил проход, засунул внутрь голову полностью, пытаясь развернуть шею в ее сторону.

Она прижалась к стене, в три приема отрубив первую голову. Это оказалось не так сложно, меч резал покрытую чешуями шею так же легко, как ступени в камне. Она повеселела, в надежде, что дракон образумится.

Но тот решительно настроился потерять все двенадцать голов…

Вторая голова протолкнула внутрь отрубленную голову, освободив проход, и полегла рядом…

Скоро все двенадцать голов лежали неподалеку. Наступила передышка, дракон утихомирился. Манька засекла время. Ровно через час. И еще двенадцать голов полегли рядом. В кузне стало тесно. Манька оглянулась и сразу поняла: еще двенадцать голов, и ей из кузни не выйти. Она перелезла через головы, закрывающие вход, выпустила огненную струю из посоха, выжигая в туше дыру.

Еще двенадцать голов, почихав огнем, остались в пещере, укрепив насыпь. Ей начинало нравиться издеваться над Горынычем – она высунула голову из пещеры на свежий воздух и увидела, что чудище слепо топчется на задних лапах, а на шеях отрастают новые бутоны. И снова направила на тушу посох.

– Ты почто скотину изводишь? – заругался Дьявол, появляясь в проходе. – Я не приказывал! Иди-ка, ложись спать, все равно к завтрашнему утру нарастут. Вот будем утром выбираться отсюда, тогда и погонишь ее…

– Не так страшна зверюга, как намалевали! – радостно поделилась она впечатлением, удивляясь драконьей глупости. – А почему он за нами, а не за ключами побежал? Мозгов нет?

– Мозги у него несколько иначе устроены. Он думает, что думает, когда думают другие. Но думалка дракона работает быстрее любой другой думалки. Он умеет помнить все, что касается его самого, но не то, что делает и как делает, и все время принимает мысли вампиров о себе, как подтверждение своего бытия. Поэтому сладкая парочка не может существовать друг без друга. Был бы здесь вампир, он бы не позволил ему подставлять свои головы. Даже глаза обезглавленного вампира могут подсказать, как ему поступить. Так что, если рядом будут и тот, и другой, сначала убей вампира… В перспективе, я подумываю усложнить игру – сразу на двенадцать версий до двадцать четвертой!

Манька покрутила пальцем у виска.

– Иди ты! Мы умираем, а тебе весело?! – возмущенно отозвалась она. – Ну и кто ты после этого?

– Думаешь, я не могу посмотреть на себя как выдающийся Бил-и-Бей? Не-е-ет, я думаю, что у меня все гораздо круче! Дракон не должен знать, где спрятан ключ, потому что ключ – это и есть дракон. Если дракон и ключ окажутся в одном месте, он вернет дракона в то место, где он изначально должен находиться – в город. Но в настоящий. Точно так же, как дракон возвращал обратно лампу. Он мог бы взять только печать – пергамент, зарытый вампирами на площади, и тогда подчинил бы себе всех и мог бы выбирать любую жертву. Но города он не видел, поэтому не смог. У него было лишь несколько дней, пока мы до города добирались. Хотя… Такой ужас, который ставил на колени и вампира, и человека, уже бывал, и земля становилась пустыней, усыпанная костями. Это происходило, когда город открыли, а пергамент достать не успевали. Счастье, что вы дешево отделались. Что-то я мягкотелым становлюсь… Но пергамент не вечен, рано или поздно он приходил в негодность, открывая настоящий ключ.

– Поэтому мы не торопились? – ужаснулась Манька. – Ты хотел, чтобы они достали пергамент?!