Вселенная «Мастера и Маргариты». Книга 1

Что касается наводнений, то они прекратились вовсе не из-за искусственного повышения берегов. Причина несколько в другом. Её раскрывает автор сайта MOIARUSSIA Андрей Р. в комментариях к фотографиям 1920-х годов: "…До строительства шлюзов, водохранилищ и гидроузлов уровень Москвы-реки сильно менялся в зависимости от сезона. Зимой и жарким летом, например, мог сильно понижаться, так что в некоторых местах можно было реку и пешком перейти. Зато каждую весну поднимался, порой выходя за края набережной". То есть действительно опасные разливы действительно сошли на нет после прокладки канала имени Москвы, и как раз, как справедливо указано выше, из-за строительства шлюзов, водохранилищ и гидроузлов.

И ВСЁ ЖЕ ИМЕННО ЭПИЗОД КУПАНИЯ Ивана Николаевича абсолютно точно свидетельствует о том, что дело могло происходить только в 1930-е годы, причём уже после уничтожения Храма Христа Спасителя (1931). Заметим: в ранних редакциях романа Храм присутствовал: "Иванушка скакнул и выскочил на набережную храма Христа Спасителя". Но затем Храм взорвали, а работа над романом продолжалась. И прямое упоминание о Храме Христа Спасителя из рукописей исчезает. Вспомним эпизод, когда Воланд разглядывает Москву с крыши дома Пашкова. Он видит Он видит "необъятное сборище дворцов, гигантских домов и маленьких, обречённых на снос лачуг". Но Храма он не видит. В 1931-м Храм уже снесён, а строительство на его месте Дворца советов ещё не началось. На месте Храма возникли стихийные самовольные застройки, которые горожане называли "деревней Нахаловкой".

И всё же в романе остался след Храма Христа Спасителя. Вспомним сцену погони Ивана за нечистой силой. Читателю кажется, что все действия пролетарского поэта бессмысленны: вламывается в неизвестную квартиру 47 дома 13, потом бежит на Москву-реку… Но для начала обратим внимание на детали обстановки в доме:

"Один лунный луч, просочившись сквозь пыльное, годами не вытираемое окно, скупо освещал тот угол, где в пыли и паутине висела забытая икона, из-за киота которой высовывались концы двух венчальных свечей. Под большой иконой висела пришпиленная маленькая – бумажная.

Никому не известно, какая тут мысль овладела Иваном, но только, прежде чем выбежать на чёрный ход, он присвоил одну из этих свечей, а также и бумажную иконку. Вместе с этими предметами он покинул неизвестную квартиру…

В пустынном безотрадном переулке поэт оглянулся, ища беглеца, но того нигде не было. Тогда Иван твёрдо сказал самому себе:

– Ну конечно, он на Москве-реке! Вперёд!

Следовало бы, пожалуй, спросить Ивана Николаевича, почему он полагает, что профессор именно на Москве-реке, а не где-нибудь в другом месте. Да горе в том, что спросить-то было некому. Омерзительный переулок был совершенно пуст.

Через самое короткое время можно было увидеть Ивана Николаевича на гранитных ступенях амфитеатра Москвы-реки".

Ну раз Бездомный не ответил на этот вопрос о «профессоре», попробуем ответить мы. Ещё как-то понятно, что в доме на Остоженке поэт прихватил иконку и венчальные свечи, чтобы обеспечить себе защиту от "нечистого". Но Москва-река при чём? Да при том, что этот самый гранитный амфитеатр – не что иное, как ступени лестницы, которая спускалась от Храма Христа-Спасителя к реке, где находилась Иордань – символическая купель, у которой отмечался праздник Крещения Господня. Это – то немногое, что осталось после взрыва Храма. Фактически Иван неосознанно принимает крещение, делает первый шаг к своему духовному обновлению².

Но если из романа Булгаков изъял всякое упоминание о Храме, однако оставил Иордань, стало быть, это – "маячок" 1930-х годов.

ВОЗНИКАЕТ РЯД ВОПРОСОВ И К РЕСТОРАНУ при Доме Грибоедова – тому, каким он изображён в романе Булгакова.

Многие булгаковеды утверждают, что прообразом булгаковского ресторана послужил ресторан при Доме Герцена. К сему почти всегда добавляют – и ресторан Клуба театральных работников, который располагался в Старопименовском переулке.

Оба эти заведения объединены фигурой Якова Даниловича Розенталя, с 1925 года возглавлявшего «герценовский кабачок», а с 1930-го – ресторан Клуба театральных работников (открытие клуба состоялось 25 февраля 1930 года). Посетители называли его «Борода»; именно Розенталь послужил прототипом знаменитого "флибустьера" Арчибальда Арчибальдовича.

Надо заметить, оба ресторана разительно отличаются от того, который изображён Булгаковым. И «герценовский», и «театральный» размещались в подвальных помещениях.

«Внизу, в подвальчике, помещался ресторан, в котором всегда можно было встретить многих писателей и который был открыт до поздней ночи», – рассказывает Вацлав Скальский о кабачке в Доме Герцена («Независимая газета», 31 марта 2000 г.).

А вот отрывок из мемуаров «Век одной семьи» журналистки Елены Мушкиной, двоюродной внучки Розенталя-Бороды (события относятся к началу 30-х годов):