Отряды кавалеристов поставляли в карфагенское войско также иберийцы, причем Тит Ливий отмечает, что «нумидийский конник уступал испанскому, а мавр, метавший копье, – воину с легким щитом, противники были одинаково быстры, но испанцы сильнее телом и духом» (Liv. XXIII, 26). Страбон свидетельствует, что иберийская конница тесно взаимодействовала со своими пехотинцами, значительно повышая общую мобильность отрядов. Во время маршей, отмечает греческий географ, «они ездят вдвоем на лошади, хотя во время битвы один из всадников спешивается и сражается пешим» (Strab. III, IV, 18). В обычае иберийских всадников было спешиваться во время боя и принимать участие в сражении вместе с пехотинцами, о чем сообщает Полибий: «В ведении войны наблюдается у кельтиберов следующая особенность: когда они замечают, что пехоту их теснят, то спешиваются и оставляют лошадей спокойно стоящими в строю: к концам уздечек они привешивают маленькие колышки, крепко вколачивают их в землю и таким образом приучают своих лошадей покорно оставаться в строю, пока седоки не возвратятся и не выдернут колышки» (Polyb. fr. 95). Эта особенность боевой тактики обусловила тот факт, что иберийские кавалеристы имели в целом тот же набор вооружения, что и пехотинцы, с тем лишь отличием, что щит у всадника был меньше и легче.
Иберы-пехотинцы были вооружены копьями и дротиками, прямыми короткими мечами длиной около полуметра и боевыми кинжалами; защитный доспех состоял из льняных панцирей, сплетенных из сухожилий животных шлемов-колпаков и также оплетенных жилами небольших легких круглых или вытянутых, овальных щитов, крепившихся к левой руке при помощи ремней. Представители знати могли иметь чешуйчатые либо кольчужные панцири, о которых упоминает Страбон. Элементы этого вооружения можно увидеть на изображениях на вазах из Лирии и Эль-Кабесико-дель-Тесоро и на также происходящем из Лирии части фриза, известного под условным названием «схватка всадников и пехотинцев». Выделяя в качестве наиболее храбрых среди иберов племя лузитан, Диодор Сицилийский так характеризует их боевые качества: «Цель они поражают метко и с дальнего расстояния, а удары вообще переносят стойко. Легкие и подвижные, они проворны и в бегстве, и в преследовании, однако в сражении в строю значительно уступают выдержкой кельтиберам» (Diod. V, 34). Особого упоминания заслуживает свидетельство Полибия о коротких прямых мечах иберов, удобных для использования в плотном строю, где приходилось наносить удары врагу на минимальной дистанции. Неудивительно, что в ходе Пунических войн они были приняты на вооружение римскими легионерами: «Кельтиберы сильно разнятся от других народов строением своих мечей, а именно: мечи их имеют хорошо колющее острие и пригодны для нанесения ударов обеими сторонами. Вот почему римляне со времени войны с Ганнибалом покинули старинные мечи и заменили их мечами иберийскими. Строение мечей они усвоили, но никак не могли перенять ни доброкачественности железа, ни обработки его вообще» (Polyb. fr. 96).
Совершенно иными были мечи кельтов, которые также целыми отрядами входили в состав карфагенского войска в качестве наемников. Поскольку галлы не практиковали сомкнутого построения, их мечи предназначались для индивидуальной схватки и имели более длинные, удобные для нанесения рубящего удара с широким замахом клинки. Галльским мечом, утверждал Полибий, «можно только рубить, и притом на некотором расстоянии» (Polyb. III, 114). Вторым массовым видом наступательного вооружения у галлов были дротики с наконечниками, длина которых, по утверждению Диодора Сицилийского, превосходила длину мечей иных народов. «Некоторые из них выкованы прямыми, а некоторые – извилистыми по всей длине, чтобы не только наносить режущую рану, но и разрывать тело и при извлечении копья разрывать рану еще более» (Diod. V, 29). Свидетельства о защитном вооружении противоречивы: в то время как Диодор сообщает о высоких, в человеческий рост и, по всей видимости, овальных щитах, Полибий не единожды упоминает небольшие кельтские щиты, неспособные защитить от снарядов метательного оружия. Доспехов у галлов, за исключением зажиточной знати, имевшей шлемы и кольчуги, практически не было. Немногочисленной была и кельтская конница, не обученная действовать согласованно, вследствие чего каждый всадник сражался как отдельный воин.