Всемирная история сексуальности

Подобные картины можно найти также на частных виллах богатых римских купцов, которые проводили летние месяцы в Помпеях. В Вилле мистерий, которая принадлежала семье Юлиана — Клавдия, но датируется Республиканской эпохой, главным украшением является Римская версия культа Диониса. Благородную Римскую даму раздевают наполовину голой и жгут Приапом, пока все ее запреты не исчезают, и она танцует обнаженной. Дионисийские оргии вышли из употребления к тому времени, когда Помпеи достигли зенита своего процветания, но картины этого сорта всё ещё были приятной приправой к веселому банкету. Римляне не скрывали своего полового инстинкта, и изобразительное искусство и поэзия были призваны служить его потребностям. Мифологическая оболочка и сублимация чувственного, которые греки никогда полностью не перерастали, не привлекали римлян. Секс — это реальность: почему бы ему не быть представленным реалистично? Фарсы Плавта и Теренция, столь популярные в Древнем Риме, больше не были по вкусу современникам. Римляне из высших слоев общества не были хулиганами, устраивающими драки на улицах. Они были светскими людьми и требовали, чтобы поэты, жившие за столами богачей, признали этот факт.

Овидий о свободной любви

Для скульпторов и художников, которые работали на заказ, всё обстояло относительно легко. Они знали правило: все можно показать внутри дома, но осторожность вне его! Поэтам было труднее согласовать то, что они должны были сказать, с тем, что хотели услышать их читатели. Меценаты действительно могли быть польщены, и поэты не щадили своей лести. Тем не менее, они хотели, чтобы их хвалили и читали другие, кроме их покровителей, и при этом не знали, в чьи руки могут попасть их книги. Поэзия была общественной профессией задолго до изобретения книгопечатания.

Тогда чего же хочет публика? Услышать больше о сексе и сексуальной жизни того времени — это кажется несомненным. В первые годы империи целая плеяда поэтов набросилась на эту тему. Почти все они были вольнодумцами по вопросам о любви и превозносили свободную любовь; только по методу мнения расходились. Проперций и Гораций придерживались своих греческих моделей и пели дифирамбы полусвету. Женщины, жившие любовью, были так опытны, так обаятельны, так веселы, что не было нужды совращать жен и дочерей горожан. «Как я люблю эту совершенно раскованную женщину, которая ходит в полуоткрытом платье, не смущаясь любопытными и желающими взглядами, которая слоняется в своих пыльных башмаках по тротуару Виа Сакра и не отстает, когда вы идете по улице».

Помани ее к себе. Она никогда не откажет вам и не лишит вас всего вашего состояния, — это щекотало воображение, но никого не могло оскорбить, ибо находилось в точном соответствии со старомодными взглядами на мораль. Поэты, ограничившиеся такими советами, могли бы беспрепятственно бродить по высотам Парнаса, и если бы они подавали свои оды меретрикам с хорошим глотком вина, как это делает Гораций, их через две тысячи лет можно было бы представить школьникам в качестве путеводителей по радостям жизни.

Овидий, самый молодой и одаренный из поэтов этого поколения, обладал ещё одним рецептом земного блаженства. Истинный восторг любви заключается в завоевании женщины, и человек теряет это удовольствие, если удовлетворяется женщинами, которых может купить каждый. Чем труднее завоевание, тем больше удовольствия, когда крепость падает. Таким образом, высшим наслаждением является любовная связь с замужней женщиной, которую тщательно охраняет ее муж. Овидий описывает деликатные ситуации с обаянием и остроумием, не сравнимыми ни с одним писателем после него, вплоть до Боккаччо. Он пригласил свою возлюбленную, Коринну, к себе домой с мужем. Втайне он желает мужу только зла. «О Боги, это была бы его последняя трапеза», — но он хорошо воспитанный молодой человек и не будет виноват в грубом слове. Но как он может выносить ласки, которыми ее муж одаривает Коринну прямо на его глазах? Поэтому он дает подробные советы, как вести себя так, чтобы муж ничего не видел, и он всё ещё достигает своей цели.

Когда он ляжет на подушки, подойди к нему со скромным видом.

Ложись рядом с ним, но смотри, чтобы твоя нога давила на мою.[60]

Последнее предупреждение, которое Овидий адресует своей любви, состоит в том, что она никогда не признается ему, что подчиняется своему мужу ночей.

То, что вы даете ему втайне, вы даете из чувства долга и потому, что должны; но какова бы ни была судьба этой ночи, на следующий день вы упрямо отрицаете, что принадлежали ему.