Всемирная история сексуальности

Поэты могут быть изгнаны; преуспевающие граждане должны быть взяты за кошелек. Lex Julia de maritandis ordinibus установил, что никто, кроме ближайших родственников, не может сделать холостяков брачного возраста своими наследниками или оставить им наследство. Согласно Lex Julia de adulteriis, женщины, признанные виновными в прелюбодеянии, теряли свое приданое, половина которого досталась обиженному мужу, другая половина — государству. Половые сношения между женатыми мужчинами и незамужними женщинами, за исключением проституток, считаются преступлением, наказуемым с обеих сторон. Развод был затруднен: требовалось семь свидетелей. Освобожденные рабыни, вышедшие замуж за своих прежних хозяев, могут и не подавать на развод: это был бы слишком легкий путь достижения свободы. В целом законодательство Августа было более жестким по отношению к женщинам, чем к мужчинам, но оно учитывало социальные соображения и демографическую политику: при назначении на государственные должности предпочтение отдавалось отцам многодетных семей, а закон о завещании дискриминировал бездетные супружеские пары, как и холостяков.

Все это явно было очень тщательно продумано. Однако на практике законодательство старого императора оказалось совершенно неэффективным. Законы долго оставались в своде законов, но они повсеместно игнорировались. Их влияние могло бы быть больше, если бы Императорский Дом подавал лучший пример, но условия в нем были отвратительными. Преемник Августа, Тиберий, слыл угрюмым чудаком; после болезненных переживаний с Юлией он отказался больше иметь дело с женщинами. Очень многие позже правившие императоры были педерастами. Вителлий продал одного из своих неверных сыновей в рабство учителю фехтования. Элогабал, молодой сириец, которого его бабушка вознесла на трон, часто появлялся на улицах Рима в женском платье. У римлян был короткий путь с такими извращенцами, как этот. Вителлий, бычья шея, был убит солдатами Веспасиана, а Элогабал в восемнадцать лет — своими собственными.

Только один император-гомосексуалист, Адриан, был терпим своими римскими подданными. Он снова принес Риму мир после долгих лет войны; более того, он провел большую часть своего времени в Греции. Он был убежденным грекофилом и отрастил бороду греческого философа, поэтому греческая практика педерастии в нем была терпима. Сердечный друг его, вифинский Антиной, был атлетически сложенным молодым человеком с девичьей внешностью, страстными глазами и чувственными губами. Он утонул в Ниле. Император заказал в честь него множество мраморных бюстов, чтобы мог наслаждаться его лицом даже после смерти.

Приключения Мессалины

Неожиданно, самые известные монстры среди римских императоров оказались сравнительно нормальными в сексуальном отношении. Калигула, Нерон, Домициан и Коммод не были равнодушны ни к женским чарам, ни к ненасытным охотницам за женщинами. Они разводились с женами, когда те им надоедали, и выходили из себя только тогда, когда их жизни или тронам угрожала опасность. Было бы трудно объяснить их садизм неуравновешенной сексуальной жизнью. Садизм диктатора, жажда абсолютной власти — это первичный инстинкт, который лишь изредка попадает в сферу секса.

Истинными секс-монстрами на императорском троне Рима были не мужчины, а женщины. Одна из них, Валерия Мессалина, считается прототипом безумной, разрушительной для человека нимфоманки. Многие авторитеты также считают ее садисткой, но это не совсем так. Она была жестокой, как и многие правители ее времени, но ее главным интересом были сексуальные приключения. Человек, который удовлетворил её — очевидно, нелёгкий был подвиг — стал её протеже; человек, который не сразу уступил её желаниям, лишился жизни.

Старые источники описывают ее как симпатичную, довольно крепко сложенную брюнетку. На сохранившейся камее она похожа на любую деревенскую даму, в то время как ее мраморная статуя в Лувре демонстрирует нам полную Матрону в платье и осанке, добродетельную и достойную, неприступную гранд-даму. Во всяком случае, она не была одной из многочисленных римских красавиц и не могла быть обязана своей карьерой внешнему обаянию. Когда она стала третьей женой императора Клавдия, она была уже не первой молодости, тогда как ему было за пятьдесят. Когда он неожиданно взошел на трон, ее первой заботой было установить собственную власть. Она подняла аристократию против себя, основывая это на двух вольноотпущенниках греческого происхождения. Она пробралась к власти через кровь римской знати; одного человека она казнила за то, что он однажды отверг ее милости, другого — за то, что она возжаждала его сада.